Троллейбус вырвало пешеходами. Удачно приземлившись итальянскими сапогами в снежную чавкотню, Марина брезгливо, но твёрдо зацокала к метро. Несвежий ветер кусал лицо и кошмарил причёску; сверху грязной тряпкой болталось драное московское небо.
На финишной прямой Марину неспортивно пихнули в бок – сутулый крепыш в кепке цвета диванной обивки. Не испоганить пальто помог подвернувшийся слева крепкий дедок: высокая для девушки Марина обрушилась на того сверху.
– Дочка, ты чего? – опешил дед.
«Ну почему всё так?» – после извинений спросила Марина у высших сил, но ответа не услышала. Видимо, его заглушила отъезжавшая от остановки беременная «Газель».
Метро замазало очки белым. Марина сдвинула их на нос – мир сразу стал расплывчатым и мягким.
– Так даже лучше, – произнесла она вслух, аккуратно вступая по грязным и скользким ступенькам в утренний ад имени В.И. Ленина.
У турникета к ней сзади пристроился восточный мужчина с вонючим дыханьем. Марина сильнее прижала к себе сумку и сделала вид, что ничего не произошло.
Биомасса легко засосала Марину в вагон, протащила вглубь и прижала к поручню у схемы. Дёрнуло. И Марина, обвив поручень руками, словно черенок метлы, полетела по тоннелю с севера на юг.
«Войковская» – кошмар, «Сокол» – ничего себе, «Аэропорт» – стильно, «Маяковская» – красиво, но надоело…
После «Белорусской» народ немного схлынул, и по вагону начало мотыляться вырвавшееся из чьего-то китайского пуховика маленькое увечное пёрышко.
«Это же я», – удивлённо подумала Марина.
Сделав несколько конвульсивных пируэтов, пёрышко осело на шапке похмельного хмыря с сальными глазками.
«Да, точно я», – подумала Марина и стала пробираться к выходу.
До дверей оставалась всего одна, но очень широкая спина. Марина встала за, уставившись на серебряные волоски, которыми, словно люрексом, искрилась чёрная шевелюра.
– Вы выходите? – крикнула она, когда пейзаж за окном изменился с тёмного на светлый.
Мужик обернулся – по Марине скользнул наглый взгляд чуть раскосых светло-серых зенок.
– А я в тебя ещё не входил! – заржал мужик, демонстрируя гниленькие зубки.
«Весело же день начинается», – подумала Марина, кое-как сбоку преодолевая похабника.
Рабочий день с порога затянул Марину в круговерть офисного идиотизма. Не успела она толком нарисовать себе лицо, как была обругана начальством, послана подальше коллегами и, разумеется, по дужки очков завалена той самой бесполезной работой, которой занята нынче большая часть населения нашей родины.
Через час концепция поменялась, и Марине дали другое задание, прямо противоположное первоначальному, а ещё через час – третье, вообще не имевшее ничего общего с первыми двумя. Марина лишь пожала плечами: она четыре года работала в большой фирме по торговле всем, и поэтому не удивлялась ничему. Как и все, она тянула свою лямку с лошадиной безропотностью и упорством, достойным, безусловно, лучшего применения.
Возможность немного отдышаться представилась лишь к обеду. В большой переговорной, куда под страхом депремирования был согнан и для верности заперт снаружи почти весь её департамент, вот-вот должно было начаться священнодейство – ежегодный инструктаж по электробезопасности. Забившаяся в самый дальний угол Марина решила вздремнуть, и уже прикрыла уставшие от компьютера глаза, но тут чей-то палец ткнул её под ребро:
– Марин, глянь, какой красавец!
Марина открыла один глаз.
В дверном проёме стоял, по-видимому, виновник торжества – приглашённый инструктор по технике безопасности. Он был лыс, как бритый бильярдный шар, мал ростом и немного крив в нижних конечностях. Маленькие широко посаженные глаза не выражали ничего. На уровне причинного места пришелец держал большую кожаную папку, что даже начинающему фрейдисту рассказало бы о многом.
