По сумеречному весеннему саду плавно двигалась белая призрачная фигура. На фоне угасающего неба ветки деревьев, ещё голые, но уже полные соков и с набухшими почками, казались прорисованными жирной чёрной тушью. Белое пятно среди тёмных очертаний выглядело мистическим. Но вот это непонятное явление приблизилось к стоящей в глубине сада рубленой бане и вступило в круг света от фонаря над дверью. Оно оказалось вовсе не привидением, а вполне земной, полненькой женщиной, обмотанной простынёй, и с подносом в руках. Дверь в баню распахнулась, оттуда донеслись взрывы смеха, звонкие женские голоса и весёлый возглас:
– Вот и Лёлька пришла, нам винца принесла!
Ольга поставила поднос на стол. Подруги разгулялись не на шутку, и ей пришлось бежать в дом за дополнительной порцией напитков. Сегодня они устроили «день независимости», сидели в просторном предбаннике за круглым столом с возвышающимся в центре блестящим пузатым самоваром. Вместе с хозяйкой их было четверо, все в простынях, в тюрбанах из полотенец, розовые после бани, хорошенькие, распаренные и благодушные. Они были совершенно разные, и в то же время чем-то неуловимо похожие. Весело сверкающие глаза, румяные щёки, счастливые улыбки – все эти женщины являлись символом жизнерадостности и жизнелюбия.
Помимо самовара, на столе периодически появлялись ёмкости с напитками не горячими, но горячительными, и дамы вниманием своим эти ёмкости не обошли. Такие действия добавили им румянца и блеска в глазах, веселья и разговорчивости. При этом они больше захмелели от удовольствия, чем от вина. Было каждой из них либо за тридцать, либо под сорок, либо около того, что, впрочем, совершенно неважно. Была у каждой своя жизнь, своя судьба с различным количеством мужей и детей, были свои беды и радости, дела и проблемы. Но сейчас они просто отдыхали, наслаждались свободой и покоем и чувствовали себя молодыми и беспечными.
До этого они вчетвером всласть попарились, от души похлестались вениками, смыли все тяготы и заботы, оставили за порогом баньки все мысли о делах, о домах и своих домашних. Посвежевшие, чистенькие, отмытые словно не только снаружи, но и внутренне, слегка хмельные, были все четыре в этот момент совершенно, до неприличия счастливы. Вдруг Ольга задумчиво произнесла:
– А знаете, девочки, все мы похожи на времена года! Каждая из нас похожа на определённый сезон.
Девочки одновременно загомонили, заинтересованно требуя объяснений.
– Ну сами посудите. Вон Елена вся такая нежная, красивая, но не вызывающе-яркая, а очень трогательная – весна в лучшую пору цветения.
Елена, стройная изящная брюнетка с красивым, выразительным лицом Рафаэлевой Мадонны, с точёной фигуркой, глянула удивлённо. Огромные глаза Лены были густо-синего цвета, пушистые ресницы и чётко очерченные бровки делали их ещё больше. Она смущённо покраснела:
– Скажешь тоже! Моя весна уж минула давно. Полжизни позади!
– Вздор! Ты только начинаешь расцветать! – заявила Ольга и продолжила весело:
– А Марья наша – как осень!
Видная, кареглазая, рыжеволосая, очень живая и энергичная, Мария моментально возмутилась:
– Что значит – осень? Унылая пора? Увядающая, что ли?
– Спелая! Понимаешь, ты яркая, пёстрая, переменчивая, сияешь всеми красками. – Ольга продолжала терпеливо объяснять. – Роскошная, золотая, прекрасная осень.
На золотую и прекрасную Маша согласилась.
– А Верочка у нас, разумеется, зима.
Единственная блондинка с нежной белой кожей, с прозрачными голубыми глазищами, тоже посмотрела на говорившую вопросительно:
– Холодная и суровая? Или как ягода свежезамороженная?
– Нет. Ты просто очень чистая, такая вся пушистая и белая, но что-то где-то дремлет там, под снежным покровом.
