Сколько раз ты сожжешь меня?
Три, четыре, может быть, семь —
Разве я сжигаю тебя?
Это надо закончить опять.
«Если ты уйдешь, за тобой пойду», —
Говорю я тебе, а ты отвечаешь: «Жду»…
Когда я впервые попала в зону турбулентности, я поклялась собственной жизнью, что больше никогда не стану летать.
Это произошло во время ночного полета из Сиэтла в Лондон, когда, через три часа после взлета, мы попали в летний ураган. Самолет трясло так, что пассажиры визжали и молились вслух, и моих заверений: «Все в порядке! Пожалуйста, оставайтесь на местах!» – никто даже не слушал.
Пилот был молодым и неопытным, и его тихий, неуверенный голос нисколько никого не успокаивал. А когда перегородка в кабине первого класса рассыпалась на мелкие кусочки среди выпавших чемоданов, я поклялась себе, что если мы вообще приземлимся, то мои дни в небе на этом закончатся.
Конечно, всего через несколько часов я нарушила эту клятву, но могу сказать, что пережила худшее проявление турбулентности из всех возможных.
Ну, или я так думала.
– Мисс? – прервал мои мысли пассажир первого класса. Он коснулся моего локтя, когда я шла мимо него по проходу. – Мисс?
– Да?
– Сколько нам осталось до Парижа?
– Восемь часов, сэр. – Я удержалась от желания напомнить ему, что он уже спрашивал об этом четверть часа назад. – Принести вам что-нибудь выпить?
– Да, еще белого вина, пожалуйста.
Кивнув, я быстро ушла, достала из холодильника бутылку и долила его бокал доверху. Мне хотелось закончить быстрее, чтобы наконец-то присесть и переждать невыносимую боль в груди.
– Можно принести мне одеяло? – попросил пассажир до того, как я успела уйти.
Я выдавила улыбку, достала из багажной полки над его головой одеяло, развернула и положила ему на колени.
– Что-нибудь еще, сэр?
– Нет, но… – замолчал он на полуслове и приподнял бровь. – О, да вы покраснели. Отчего вы плачете?
– Я не плачу, – соврала я. – Это аллергия.
– Аллергия? В самолете?
– Вы хотели бы что-то еще, сэр? – я почувствовала, как по щеке сбегает слеза. – Если нет, я скоро снова подойду к вам.
Вместо ответа он вынул из нагрудного кармана носовой платок и протянул мне.
– Что бы это ни было, – сказал он, оглядывая меня снизу доверху, – надеюсь, это не из-за парня. Вы слишком красивы, чтобы плакать из-за подобного… Погодите… Так это все-таки парень, да?
Я не ответила. Просто взяла платок и ушла.
Я прошла в хвост самолета через весь салон со спящими пассажирами и заперлась в одном из туалетов. По моему лицу текли слезы, но я вынула телефон и зашла в свой блог, чтобы перечитать то, что написала месяц назад. Чтобы снова вспомнить то ужасное чувство, когда не слушаешь собственных советов.
ЗАПИСЬ В БЛОГЕ
Я говорю это себе в последний раз.
В самый последний.
Мое сердце больше не выдержит этих ссор, новых раундов опасной игры в «Мы справимся? Мы не справимся?», нового оборота бесконечной карусели, взлетов и падений.
Да, секс с ним неповторим, и я хочу все больше в ту же минуту, как он выходит из меня. И то, как я с ним кончаю часами, всегда останется непревзойденным. Но то, как мы совпадаем темпераментами (вернее, не совпадаем), достигло своих пределов.
Я не вернусь к нему. Нет.
Я не вернусь.
Я. Не. Вернусь.
Стук в дверь раздался раньше, чем я дочитала до конца. Я вздохнула.
– Тут занято, – сказала я. – Там же горит лампочка.
Стук повторился, на этот раз громче, и я, застонав, отперла дверь.
– Лампочка «занято» ясно… – Слова замерли у меня в горле, когда я увидела человека, которого ненавижу, которого старалась избегать в течение всего полета. Пилот. Капитан корабля. Его красивые голубые глаза смотрели прямо на меня, челюсти были сжаты, и как бы я ни старалась не восхищаться им, это было сильнее меня.
