Мой личный доктор

— Раздевайтесь, — произносит доктор брутальным хриплым голосом и при этом смотрит мне прямо в глаза.

Его невозможно ослушаться. Здоровой рукой тут же кидаюсь расстёгивать пуговицы на блузке, открывая его взгляду шёлковый цветочек бюстгальтера.

Доктор откидывается на стул, с интересом приподнимая правую бровь, при этом спокоен как удав.

— Зачем?! — До меня вдруг доходит нелепость ситуации. — У меня же что-то с пальцем руки!

— Я пошутил. — Встаёт, бесстрастно подходит к раковине, моет руки.

Хочется его прибить! Этого высокого стройного красавца тридцати пяти лет со светлыми глазами и густыми, аккуратно подстриженными темными волосами мне посоветовала Майка. У меня болят руки, и она утверждает, что Константин Леонидович Ткаченко, кандидат медицинских наук и бог своего дела, обязательно разберётся и поможет. Но пару минут назад этот самый Аполлон так удачно выпустил из перевязочной молодую хихикающую медсестру, пока я ждала в коридоре, что дал мне по руке дверью.

— Есть какие-то другие врачи на приёме? — Придерживаю края блузки, прикрываясь и попискивая от боли.

— Я же уже извинился. Хотя стоять под дверью, ещё и выставлять руки — полнейшее нарушение техники безопасности. Вы должны были продумать этот момент. Читали надпись: «Не стой под стрелой»? Это как раз тот самый случай.

— Я подам на вас в суд! Я завуч в музыкальной школе, я аккомпанирую на фортепиано и принимаю экзамены. Мои руки — мой инструмент. К тому же на работе надо заниматься работой!

— Мы накладывали гипс, — имеет в виду себя и медсестру.

— Уж не знаю, куда и кого вы выкладывали, но я дойду до министерства! — Вытираю слёзы.

Болит ужасно.

От Ткаченко веет уверенностью и силой. У него достаточно крепкие руки и, когда он их сгибает, рукава белого халата подчеркивают мышечный рельеф. Никогда не видела кого-то, кому бы так сильно шла рабочая форма.

Он заставляет меня сесть на кушетку, подходит ближе.

— Успокойтесь и сядьте в удобное положение.

— Добивать будете? — Поднимаю глаза и тут же жалею, мне почему-то неловко. — Я требую снимок! Консилиум! МРТ и КТ! Барокамеру!

— Предлагаю пускание крови. — Без тени улыбки помогает мне устроиться и садится напротив, лицом к лицу.

Двумя руками крепко и очень умело берётся за вывихнутый палец, чуть согнув его.

— Внимание, — кидает взгляд на мою грудь в пушапе, которую мне никак не удается прикрыть полностью, потом чуть отклоняется, заглядывая в карточку, — Ульяна Сергеевна, сейчас я одной рукой возмусь за основание вывихнутого сустава, а другой — за кончик пальца. Аккуратно потяну ваш палец по естественному направлению косточек, будто бы выпрямляя его в одну линию, одновременно втолкнув сустав на место.

И снова не прерывая зрительного контакта. Я ничего не понимаю и не разбираю. Не уверена, что я согласна.

— Что? Ай! — вскрикиваю, но боль резко проходит.

Её больше нет.

— Ну вот и всё.

— Спасибо.

— Вот мой номер. Если будет снова болеть. — Достаёт из кармана визитку.

Демонстративно бросаю её в мусорку. Терпеть не могу самодовольных красавцев, для которых нет равных среди женщин. Веду себя неадекватно, но кто бы рядом с таким врачом мог собрать мозги в кучу?

Разворачиваюсь к двери, даже не дождавшись заключения и договора на оплату. Решаю подождать в коридоре, не нравится мне этот доктор.

— Стойте, — вздыхает, всё еще сидя на крутящемся стуле возле кушетки. — Вернитесь на место. Я ещё не закончил.

Как бы мне этого ни хотелось, но сбежать не получается. Доктор Ткаченко накладывает шину на палец, обмотав её марлей и приклеив клейкой лентой к соседнему пальцу.

— Никогда не клейте ленту прямо на сустав, Ульяна, это опасно, — пытается поймать мой взгляд, а я нарочно не даюсь, отворачиваюсь.