Она лежит на полу. На синем паласе. В комнате слишком темно,
чтобы разобрать цвет, но палас точно синий. Почему это важно?
Иногда она лежит неподвижно. Иногда её колотит судорогой. Иногда
она пытается кричать, но в легких совсем не осталось воздуха. Она
не понимает, что нужно всего-то навсего вдохнуть.
Она открывает глаза, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Её тело
пронизывает новая волна боли. Она снова пытается кричать. И снова
безрезультатно. Из её горла вырывается хрип: Марк! Если бы здесь
был Марк, он бы обязательно что-то придумал. Но его здесь нет. И
вообще нигде нет. Потому что, если бы он был – он бы обязательно
помог!
Всё, что осталось – боль, судороги и холод. Она теперь – просто
тело. Хрупкое, нежное, слабое тело. Узкая спина, острые плечи,
тонкие руки. Выкрашенные в рыжий волосы перепачканы и спутаны.
Джинсы и тонкий, когда-то белый свитер – насквозь мокрые и
грязные.
Часы, проведенные перед зеркалом в ванной, статьи в глянцевых
журналах, картинки из интернета. Она знает, что даже с возрастом,
это тело так и останется худым – никаких «приятных округлостей».
После тридцати, максимум, после сорока, оно просто станет мягким и
немного рыхлым. Хотя, на самом деле, это не важно. Сейчас телу
семнадцать, и оно уже не постареет. Потому что оно умирает.
Когда-то, бесконечно давно, тело звали Алиса. Когда-то, целую
вечность назад, этим телом была я. А Марк... Именно с Марка всё и
началось.
Впервые я увидела Марка в начале сентября. Шла не то первая, не
то вторая неделя учебы. У нас впервые было шесть пар. Занятия
только-только закончились, и я стояла внизу, в вестибюле: слушала
музыку и смотрела, как солнце прячется за темно-серый массив
новостроек.
Шура с Кешей, как всегда, куда-то запропастились. Кажется, Шура
хотела что-то спросить у Анны Николаевны. А Кеша, как всегда, решил
ее подождать. Или это Кеша хотел спросить, а Шура решила его
подождать? Странные они.
За всё то время, что мы были знакомы, то есть, чуть больше двух
месяцев, я так и не поняла: что же они такое. Поначалу, едва увидев
вместе, я приняла их за брата и сестру. Младшего брата и старшую
сестру, если быть совсем точным. Потом, из их разговоров я поняла,
что они знают друг друга немногим дольше, чем я их. И все же,
иногда, у меня создавалось впечатление, будто эти двое умеют
общаться между собой телепатически.
Мы познакомились в начале июля. Я пришла донести фотографии, но,
как специально, попала на обеденный перерыв. Пока я слонялась
туда-сюда по коридору, в который раз изучала стенды, ко мне
присоединился парень. Видимо, он оказался такой же бестолочью, как
я и теперь тоже внимательно разглядывал стенды. Точнее, он
старательно делал вид. Потому что гораздо чаще смотрел не на стенд,
а на меня.
Я украдкой посмотрела на него. Невысокий – совсем чуть-чуть выше
меня, худой. Футболка с летающей свиньей, рубашку в клетку и
джинсы. Длинные русые волосы собраны в хвост. Скорее симпатичное,
чем красивое лицо. Пухлые губы, небольшой нос, длинные ресницы.
Эдакий мальчик-сон. Наши взгляды встретились. Он как-то не то
смущенно, не то виновато улыбнулся, немного побледнел и пристально
уставился в стенд.
Я мысленно посмеялась над горе-сталкером, но тут же забыла о
нём. Из-за угла вышла небольшая блондинка в очках. Она подошла к
двери деканата, открыла ее ключом и жестом пригласила нас
заходить.
Я отдала фотографии, и направилась вниз. Там я обнаружила, что
кафетерий уже работает. Я решила заглянуть туда – выпить кофе
с пирожным, и заодно разведать, где мне предстоит обедать ближайшие
пять лет. Я присела за столик у окна, отпила немного кофе и
уставилась в телефон.
