Окончание школы, выпускной, веселье. Поступление в университет,
прохождение экзаменов. Потом учеба, новые знакомства, друзья,
работа, семья…
В одно мгновение я лишилась этого будущего.
Последнее, что я помню – это фары, светившие в лобовое стекло. Я
лишь успела схватиться за ремень безопасности на животе. Резкий
удар, и все закончилось…
Проснулась я уже в больнице. Все кругом будто плыло: комната,
заплаканное лицо матери, врачи в белых халатах. Мне даже не нужно
было в тот момент напрягать память, чтобы понять, что это была
авария.
Грузовик ехавший на нас попытался свернуть в сторону, лишь поэтому
я осталась жива. Водитель такси, в котором я ехала, отделался лишь
сотрясением мозга, а я… я осталась инвалидом на всю оставшуюся
жизнь.
Моя палата была заставлена цветами. Доктор Мэри, как она просила
меня ее называть, в последний раз проверяла чувствительность моих
ног. Но я не чувствовала ничего ниже пояса.
Мама стояла, затаив дыхание, и сложив руки у подбородка в
молитвенном жесте, но я знала, что уже ничего не поможет. Врачи
четыре месяца надеялись на мое восстановление, испробовали
множество различных методик. Конечно, за такие деньги, что они
получали, они готовы были пойти на все.
- Нельзя отчаиваться, - проговорила мама. Из-за своих белых
кудрявых волос она выглядела гораздо моложе.
Я отвернулась к окну. Я не говорила с ней с тех пор, как она решила
забрать меня домой, утверждая, что там ей будет проще заботиться
обо мне, но для меня это говорило лишь о том, что я буду, как в
тюрьме. В заточении стен собственной комнаты.
С улицы раздался незнакомый гудок машины, но я почему-то его
узнала. Новая машина отца служила специально для перевоза таких,
как я.
Доктор Мэри помогла мне пересесть в коляску.
- Папа приготовил тебе сюрприз. Помнишь ты всегда мечтала о
маленькой собачке? – Мама пыталась говорить беззаботно, везя меня
по коридору, но я чувствовала, как напряженно она сжимает ручки
кресла. – Так что по дороге можешь придумать для него
имя.
На улице мы остановились около подобия машины. Это была огромная
груда железа, которую бы отец при нормальных обстоятельствах ни за
что бы не купил. Мне нравилась его прежняя машина, она была низкой,
белого цвета.
Что-то внутри меня говорило, чтобы я смирилась, приняла ситуацию
такой, какая она есть, но это принятие казалось таким же страшным,
как смерть.
Пока мы ехали домой, родители тихо шептались, и я не могла
услышать, о чем.
Через тонированные окна я смотрела на город, в котором провела свою
жизнь. Теперь я смогу на него смотреть только с высоты одного
метра…
***
К счастью, в нашем доме был удобный лифт, иначе добираться до
тринадцатого этажа было бы, мягко сказать, не удобно.
Мама открывала дверь со странной улыбкой на лице. В коридоре
почувствовался запах свежей выпечки, а уже в гостиной на меня
посыпалось конфетти. Комната была заполнена людьми: друзья,
родственники. Все улыбаются, но каждая улыбка выглядела фальшиво.
Наступила тишина, никто не знал, как себя вести, от этого мне
захотелось встать и уйти. Но вот проблема… Я не могу
ходить!
- Я устала, - проговорила я тихо.
Мама на какое-то время замерла, но качнула головой и повезла меня в
мою комнату.
Бирюзовые занавески были скреплены нитями по краям окон, круглый
разноцветный коврик на полу, голубой потолок, желтые стены, картины
природы, над широкой кроватью с белой узорчатой спинкой, плакаты
кумиров.
Сейчас комната казалась мне незнакомой и чужой, словно я пришла в
гости. Коробки с бисером и вышивкой, которыми я увлекалась, стояли
на самом верху шкафа. Мне всегда нравилось заниматься мелкими
блестящими вещичками, но теперь это было единственным занятием,
которое я могла делать… В комнате вдруг стало ужасно душно. Я
готова была просить маму дать мне успокоительное, как вдруг мне на
колени запрыгнул рыжий пушистый комок с черными
глазками.
