Мне нужна эта работа.
Твержу, как мантру, и несусь по длинному коридору. Если бы не
обстоятельства – в жизни бы не подошла к заведению, подобному
этому. Стриптиз-клуб! Мерзость какая!
Продышись, Кристина, успокаиваю себя. Ты пришла администратором
устраиваться, а не на шесте крутиться.
Это да, но сам факт! Я уже представляю запись в трудовой, и мне
заранее плохеет.
Что я куратору дипломной скажу? Она ж ведь обещала позвонить,
узнать, как я устроилась.
«Да, Наталья Ивановна, у меня всё хорошо. Работаю в
стриптиз-клубе…» Боюсь, кем именно – объяснить не успею. Удар
хватит почтенную женщину раньше.
Ладно, не нагнетаем. Тем более с этой стороны – офис как офис.
Те же коридоры с дверями. Я таких за последнее время насмотрелась –
аж в глазах мельтешит.
А вот и нужная мне – вполне обычная, типовая, со строгой
табличкой «Отдел кадров».
Вдох-выдох.
Стучу.
– Войдите!
Вхожу, оглядываюсь – ну вот, чего боялась. У всех кадровиков
такие кабинеты, такие шкафы, такие столы. Уверена – даже мониторы
такой же фирмы. Да, и грымзы за столом обычно – один в один. Словно
их где-то штампуют, как копии агента Смита.
– Я по поводу работы, – лепечу и присаживаюсь на стул, хотя меня
не приглашают. Просто у меня ноги подкашиваются – никаких сил нет
стоять.
Грымза приспускает очки и окидывает меня взглядом из серии: «О,
времена! О, нравы!»
– Почему вы считаете, что подходите нам?
Ехидство в её тоне мне не чудится – она издевается надо мной
вполне откровенно. Но я должна вытерпеть – мне нужна эта
работа.
Поэтому начинаю самопрезентацию. Как учили – правильно, чётко,
по делу. Обозначая свои достоинства. Останавливаясь на
профессиональных навыках. Прикладывая к красному диплому менеджера
по персоналу ещё и диплом победителя регионального конкурса «Лучший
молодой управленец».
У грымзы застывшие рыбьи глаза. В них – не единой эмоции.
Слушает меня и просто жуёт губы.
Начинает потряхивать.
Чёрт, мне нужна эта работа. Я уже всё рассчитала. С зарплатой,
которую предлагают здесь, я смогу выплатить долг Клепенщуку за
пятнадцать месяцев. Чуть больше, правда, чем срок нашего брачного
контракта. Ну, ничего. Главное, начать отдавать. Ненавижу быть
должной!
Кадровичка перебирает мои документы. Едва ли не обнюхивает
каждый. Встаёт, сгребает все в стопку и, бросив мне, как
подачку:
– Ждите здесь! – уходит с кипой бумаг.
Провожаю взглядом ровную, будто пилон проглотила, спину и нервно
шарю взглядом по кабинету.
Паника нарастает, сожаления накатывают.
Борька, глупый, ну, зачем?! Ну, чего тебя понесло? После болезни
только!
При мысли о брате всё внутри сжимается от щемящей нежности и
тоски. Брат у меня – замечательный! Даром, что младший. С пяти лет
– помощник, защитник. А с четырнадцати и вовсе – мужчина в
доме.
Потому что отец погиб, спасая односельчан во время наводнения.
Успел помочь десятку человек, а вот сам… Мама ушла следом – не
выдержало сердце. Она слишком любила отца. И мы с братом остались
вдвоём в целом мире. А потом... открылся его талант гонщика… Борьку
взяли в юниорскую команду. И к восемнадцати братишка уже красовался
на обложках профильных изданий с кубками лучших ралли.
И вот… последняя тренировка… Глупость… Неосмотрительность…
Мотаю головой – нет-нет, лучше не думать. Не сейчас!
Кадровичка возвращается, важно проходит мимо меня, садится в
кресло, удобно устраивается, что-то кликает мышкой в компьютере.
Всё это – в гробовом молчании.
А мне кажется, я сейчас оглохну от того, как грохочет моё
сердце.
– Подхожу? – с трудом выдавливаю из себя. Во рту пересыхает от
волнения, и, кажется, что слова царапают нёбо.
Она вскидывает глаза, смотрит удивлённо, словно внезапно поняла,
что в кабинете есть кто-то ещё.
