Вся моя жизнь – это просто истории.
Те истории, которые я себе о ней рассказываю.
Они про то прошлое, которое было и которого никогда не было.
Это прошлое было только во мне и только для меня.
Они – это та я, какая я сейчас, прямо сию секунду.
Завтра я буду другой, и они станут другими.
Они меняются в зависимости от моего настроения, от отношений к тем или иным людям, даже от времени года.
Иногда эти истории полны юмора.
Иногда – наоборот.
Вот так живешь-живешь, а получается сборник рассказов «Про жизнь».
– Свой путь – это когда ты делаешь то, что хочешь делать. И не делаешь того, что делать не хочешь, – написал Леське друг.
– Как же, прямо вот так, на том, что ты хочешь, строить свою жизнь?!..
– Не понял вопроса, а на чем же тогда строить, на планах партии и правительства?
– Но с чего же начинать, не понимаю. Как понять, чего я хочу.
– Начинать с того, что делать не хочешь. И не делать этого. Опора просто железобетонная.
Глава 1. Смутные воспоминания
Леська наверняка могла сказать, что появилась осенью. Причем глубокой и безлистой. Наверное, поэтому она ее так волновала. А может, и не поэтому.
Мама с папой появления Леськи не ожидали. Просто две недели в микрорайоне на окраине Таллина, где жили Леськины родители, не было света… Поэтому спустя время там народилось множество Свет и Лен. И еще Леська.
Таллин Леська помнила. Хотя, когда родители с братом и Леськой переехали в Калининград, ей и года не было. Психология не в состоянии объяснить этот феномен. Леська точно помнила Таллин. Помнила сыроватый пасмурный воздух, аллею с осенними деревьями, особый пряный запах. И еще что-то такое, чему больше всего подходит слово «дух»… Она помнила дух этого города. И когда оказалась там спустя двадцать пять лет, сразу вновь его узнала.
Еще смутно она помнила Калининград. Они с братом получили в подарок замечательные пузатые самолеты. Он – синий побольше. Она – красный поменьше. Самолеты были просто обалденные, держать в руках их было необычайно приятно. Леська помнила это чувство – самолет в руке. Прохладная пластмасса касается ее пальцев и ладони. А самолет такой большой и такой красивый. И если посмотреть на него, сразу понятно, что он летает. Это очень понятно. Сразу видна вся особенная тайная страна, где летает ее пузатый красный самолет. У него обязательно есть лицо, он разговаривает мальчишеским голосом, немножко с басцой… А она, Леська, сидит в кресле пилота, и на ней большие защитные очки и специальная одежда. Ветер и солнце бьют в лицо. Внизу сочно-зеленые деревья и разноцветные домики… Ух, красота!
Родители переехали из Калининграда, когда Леське было два года.
До того как их семья поселилась в восьмом доме, в Подмосковье, Леська мало что помнила. На первый взгляд, конечно. Просто то, что она помнила, было довольно мучительно. Родители хлопотали с переездом, Леську определили в ясли, перетекающие в сад. Мама говорила, что там она сидела, качалась и орала басом на одной ноте. Так она могла сидеть, качаться и орать часами. Единственное светлое воспоминание, которое у нее запечатлелось с той поры, – это была чудесная тететька по фамилии Пирожкина. Вообще-то она была Рожкина, но Леська свои особенные доверительные чувства к ней могла выразить одним только способом. Всякий раз, разговаривая с мамой об Але Рожкиной, называть ее Пирожкина… Это была мамина подружка, которая работала в саду, в группе Леськи. Мама работала в том же саду, но не могла по правилам сада быть вместе со своей дочкой. В общем, когда с Леськой была Пирожкина, она переставала горевать и даже немножечко играла.
