Приглушенный взрыв. Через пару минут школьный двор был скрыт густой пеленой пыли. Вслед за пылью по земле прошла ударная волна. Рухнула очередная часть школы, и в то же время раздались крики тех, кто выбегал из разрушающегося здания.
Проходящие мимо люди, торопившиеся по своим делам – замерли. Они с ужасом смотрели на высокий сгусток пыли, откуда были слышны душераздирающие вопли. Спустя минуту, кто-то из них набрал номер экстренных служб.
Крики стихли, как только стихла последняя ударная волна. Пыль стала медленно оседать на снежный покров, а неравнодушные жители и родители учащихся, которые жили неподалёку от школы, ринулись на помощь.
Неподалёку от руин, которые проявлялись сквозь рассеивающуюся пелену, педагоги пытались собрать учащихся для переклички. Но их едва ли замечали в этой суматохе. Голоса педагогов терялись на фоне стонов и криков пострадавших ребят. Учителя вклинились в нескончаемый поток бегающих учеников: кто-то искал своих друзей; кто-то бегал с обезумевшими глазами от переизбытка эмоций; кто-то в истерике пытался объяснить родителям случившееся, – у которых перекличка стояла на последнем месте.
Я стоял неподалёку от школьного двора, спрятанный от каждого взгляда за одним из массивных деревьев и наблюдал, как преподаватели останавливали каждого ученика и отмечали в своих списках. Сердце тяжелело от картины, которая развернулась перед моими глазами. Школа. От неё ничего, кроме развалин, не осталось. Меня бросило в холод. Холод, который был намного суровее зимы, от которого невозможно было скрыться. Меня тянуло туда, к развалинам, к своим друзьям, которых я хотел отыскать среди обезумевшей от страха толпы. Но их не было среди других, это заставляло моё сердце биться настолько сильно, что его биение отдавало в уши. Я продолжал стоять на месте, парализованным страхом происходящего.
Мысль о том, что они могут быть под завалами – будоражила мой разум. Я старался гнать прочь такие мысли, но надежда рухнула, подобно песочному замку, с приездом спасательных служб.
МЧС–ники доставали из-под обломком пострадавших и им оказывали помощь бригады скорой помощи. Из десятка застрявших под обломками школы было двое выживших, дальше я не стал считать после того как вытащили знакомого мне человека и передали бригаде скорой помощи. Меня бросило в жар от осознания, что это был Саша. Ноги от неверия подкосило, и я упал. Сердце защемило. Вопреки холоду мне было душно. Я встал и направился к карете скорой помощи, всё ещё надеясь, что мой друг жив.
Он был без сознания. Лицо было измазано кровью и пылью. Всё, что мне оставалось – лишь молча наблюдать, ведь я не мог ничем помочь. Попытки врачей привести Сашу в сознание не увенчались успехом. Полученные травмы были несовместимы с жизнью. «Мы его потеряли» – таковым был страшный вердикт врачей.
Звон в ушах не давал больше слышать крики и голоса людей, словно в мире вдруг выключили звук. Дыхание участилось.
Я обернулся в ту сторону, где раньше была наша школа. Теперь она превратилась в груду обломков. Из–под завалов продолжали вытаскивать тела, оставалась надежда, что Кристина выжила. И её также вытащили из-под завалов, но слишком долго рядом с ней были спасательные службы. На мгновение я подумал, что она жива. Но, когда они разошлись, я заметил арматуру, торчащую у неё из груди.
Тела стали погружать в катафалки, Кристина а следом за ней перенесли и Сашу и остальных. Двери машин закрывались одна за другой, а ко мне пришло осознание, что моих друзей не стало.
Попытка вздохнуть полной грудью была встречена скованностью лёгких, будто их обмотали цепями. Ком подступал к горлу, а глаза застилала пелена слёз. Ноги сами поплелись по дороге. Я побрел в неизвестном направлении. Главное, подальше от руин, которые когда–то были школой.
