— Бала, надень свой платок. Тебе не идёт так, — брат смотрит на
мои волосы, рассыпанные по оголённым плечам, и поднимает взгляд
выше. Недоумённо застывает на лице. — А кто тебе краситься
разрешал, плутовка?!
Хочется спрятаться от его укоризненного взгляда, но не знаю
куда. Не разминирую я бомбу. Только хуже сделаю. Саид уже который
день на грани срыва находится. А тут повод взорваться
подвернулся.
Опускаю вниз глаза, не смея поддаваться эмоциям и проявлять
неуважение к старшему. Мой вульгарный внешний вид – не моих рук
дело. Не собираюсь оправдываться перед ним. Моя совесть чиста.
— Это я разрешил, — внезапно появляется на пороге комнаты Эмир,
кровный враг нашей семьи, и я невольно вздрагиваю. — Что-то против
имеешь?
Не сдерживаюсь, обнимая себя руками. Голые участки тела
прикрываю.
— Имею, дорогой женишок, — Когда брат злится, начинает
заикаться. Речь бессвязная и движения суетливые. Трудно за ним
наблюдать. — Она ещё не твоя собственность, чтобы портить её раньше
времени!
Лицо мрачнеет, кулаки сжимаются. Брата в узде удерживает лишь
договор примирения, который заключил с Эмиром наш дед. Только
поэтому он смеет строить из себя хозяина моей жизни.
— Забываешься, Саид. Она моя. Давно моя. Как захочу, так и будет
одеваться. — Голос грозно понижается, и слышится неторопливая
поступь в мою сторону. — Выйди. Я хочу побыть со своей женой без
посторонних. Заколебали меня ваши обычаи.
Женой… Слишком скоропалительно!
— Современник ты наш. — Криво усмехается брат. — Забываешь свои
истоки. Откуда вылез не помнишь, да!
— Не умничай как свой дед, гитче*. Оставь нас одних.
Через мгновение захлопывается дверь. С таким грохотом, что
затылок припекает. Пульс в ушах учащается. Мы остаёмся с моим
ожившим кошмаром наедине... Я резко вскидываю взгляд и,
проваливаюсь в бездну чёрных глаз. Он не скрывает от меня свою
ненависть. Озноб пробирает до самых костей.
Эмир стоит так близко, что сбивает моё дыхание тяжелым запахом
парфюма. Подавляет всецело. Дрожу как в припадке, преждевременно
ощущая кожей его грубые прикосновения. Просто цепенею в ожидании.
Шаг назад сделать боюсь.
— Жена, — откровенно издевается надо мной. — Знаешь, как долго я
ждал этого момента? — обхватывает моё лицо двумя пальцами и больно
сдавливает челюсть. — Со дня твоего появления на свет. Двадцать лет
ждал. Представляешь?
Эмир склоняет голову к плечу и пристально следит за моими
онемевшими губами. Я внутренне содрогаюсь. Наточенным кинжалом
вонзается в голову мысль, что он хочет поцеловать меня прямо
сейчас. Это неизбежно. Никто не спасёт. Брат не придёт на помощь. Я
не смогу его оттолкнуть. Потому что принадлежу… Потому что насильно
отдали ему!
— Я тебе противен, Бала? — застывает у самых губ, и по голым
плечам разбегаются колючие мурашки. Тело ноет от напряжения. Кроме
взаимной ненависти больше ничего к нему не испытываю.
Киваю несколько раз. Ошалевший мозг срабатывает быстрее, чем
успеваю прислушаться к здравому смыслу. Вытягиваюсь дрожащей
струной, ожидая удара, но, его не следует. Секунда, две, пять.
Вместо боли ощущаю странное облегчение.
Эмир отпустил меня… Вот так вот просто?
— Завтра вместе убедимся, насколько сильно я тебе противен, —
усмехается он, поправляя пряжку ремня на поясе брюк и, переводит
внимание на мою кровать полуторку, где лежит свадебное платье.
Струится пышными волнами до самого пола. Почти всё пространство
комнаты занимает. Вытесняет. Душит меня весь день…
Я слежу за Эмиром плывущим взглядом. Мутно, как сквозь стекло
после дождя. Внутри всё переворачивается от осознания того, что
завтра состоится наша… Нет, не состоится наша свадьба! После всего,
что я о нём узнала, ни за что не допущу этого!
