Когда-то Александр Проханов написал роман «Последний солдат империи». Он говорил о событиях 1991 года и, в общем, как правильно отмечают критики, прощался с уходящей советской эпохой. Правильно пишут и о том, что Проханов оставлял открытым вопрос о дальнейшем пути развития России.
Кажется, что после 25 лет сначала безвременья, а потом постепенного обретения самой себя Россия подошла как раз к решению этого вопроса – о своём будущем. События в Крыму и на Донбассе представляются родовыми муками новой России. Точнее – новой империи. Ибо, по моему глубокому убеждению, такая многогранная и многоцветная, многонародная страна, как Россия, может существовать только в форме империи. Где нет ни у кого ни национальных, ни других изначальных прав и привилегий, а все привилегии зарабатываются любым человеком в ходе своего служения Отечеству. В образе главного героя книги – жителя Луганска и Брянска, донбасского мальчишки и российского офицера, который воюет ныне за ЛНР, мне хотелось показать уже появившийся в нашей жизни тип россиянина и имперского патриота. Именно такие люди и сражаются сейчас на Донбассе за новую Империю, которая возникнет на месте ушедшего в века СССР.
Убивать было тоскливо.
Не тошно, не муторно, тем более – не страшно.
Тоскливо.
Как всегда, когда делаешь это не в горячке боя. Когда вот так, глядя в прицел и выжидая, чтобы человек по ту сторону прицела поудобнее для тебя подставился. И никуда не деться – ты обязан пользоваться удобным моментом, чтобы навеки приковать к земле зелёную фигурку в ночном целике.
А ведь живая душа всё же. Жалко душу-то…
Потому и тоскливо.
Нет, Алексей Кравченко, позывной Буран, доброволец и в данный момент командир диверсионно-разведывательной группы, не был гуманистом. Это было бы смешно – на гражданской-то войне, да к тому же после всего, что он на ней успел повидать. После устроенной украинскими нацистами резни в Новосветловке, после Хрящеватого, после Славяносербска, с жуткой обстоятельностью убиваемого карателями из пушек… После разнесённых по камушку Сокольников. После трупов на улицах Луганска. После детей, разорванных прямым попаданием в дом, – и ты их вытаскиваешь… Отдельно маленькую ручку, отдельно – тельце, отдельно – кудрявую головку, раздавленную, словно яйцо…
После истории с отцом…
Но… Как там у Сент-Экзюпери? – быть может, в каждом из них убит Моцарт? Вон он, по ту сторону прицела. Одно движение пальцем – и нет Моцарта! Без шуток. Человеку, может, не дали реализоваться – загнали в армию и поставили на этот блок-пост. Ведь совсем недавно ещё, год назад, не думали эти ребята ни по ту сторону, ни по эту, что будут вынуждены стрелять. Стрелять, в общем, в своих же…
А может, то пэпээсник. Судя по данным разведки, – собственно, по данным, его же разведротой добытым, – тут сумские пэпээсники стоят. Менты. Что им на фронте делать? Совсем у Киева войск не осталось, что ли?
Короче, убивать одетых в военную форму мальчишек и мужичков было тягостно. Да, за все эти месяцы Алексей Кравченко уже научился видеть в них врагов. Но при всём том не мог избыть в себе мысли, что участвует в каком-то бесконечном бреду. Как хорошо, когда бы это были фашисты! Привычные, из кино, немецкие. Чужие. Говорят на чужом языке, грабят, насилуют, убивают. Совсем чужие. Не как эти вон, на блокпосту…
Но опять же… А чем нацисты из карательных украинских батальонов от тех, настоящих фашистов отличаются? Всё то же и творят. Убивают, грабят, насилуют. Причём не по приказу, а с желанием. Ради идеи. Чтобы все жили в их проклятом украинском рейхе, словно сочинённом обдолбанным автором альтернативной фантастики. Где выбрали из истории всё антирусское и объявили это своей историей. Где нашли всех неудачников, всех предателей и сделали их национальными героями. И пошли убивать всех, кто с этим не согласен.
