Черви ползали по сырой земле. Розовые лепестки цветущей сливы разносили сладкий аромат. Плавное течение реки приятно щекотало обнажённые ноги. На траве блестела изношенная амигаса, а рядом в тёмных непримечательных ножнах таился меч. Икеда неотрывно наблюдала за дальним горизонтом. Вдоль скалистой местности лежала длинная тропа, что вела прямиком к фермерским угодьям. Успокаивающий шум воды притягивал, охлаждающая влага не отпускала, но воительница, всё же, подняла свою катану, закрепив на мешковатом поясе, неторопливо надела амигасу, ловко проведя пальцами по стальным краям, натянула высокие таби1 на мокрые ноги, и с не охотой двинулась по пыльной дороге. Меж крутых скал звенела пронзительная тишина. Они казались бескрайними, или, как минимум, весьма обширными и протяжными, но стоило Икеде пройти пару дзё2, как ей открылись огромные фермерские поля. С одной стороны красовалась ярко-жёлтая пшеница, с другой – уже спелые, ещё цветущие, и только начавшие расти фрукты. Вдоль всего угодья с пыльной, грязной тропки началась ровно проложенная каменная дорога. Очень дорогая и вычурная для пары фермерских домов. Всё это так привлекало взгляд, и светилось на пылающем солнце, словно живая картина. Икеда шла неторопливо, оглядываясь по сторонам. Капельки пота стекали по шее. Наконец, из-за старого дерева послышался детский смех. Пронзительный. Звонкий. Радостный. На чистое, зелёное поле выскочила девчонка. Её румяное лицо светилось от счастья. Белое платье кружилось в уносящем танце. Она не сразу заметила наблюдавшую воительницу, но как только увидела, в тот же миг остановилась, будто испугавшись, но, не лишившись искренней улыбки. Они смотрели друг на друга, словно ожидая, кто же заговорит первым. Девочка внимательно осмотрела незнакомую гостью с ног до головы.
– Я впервые вижу меч, – с интересом подметила девчонка. – Незнакомцы у нас бывают нечасто. Отец учил меня, что надо быть гостеприимной, но и осторожной.
Она стеснительно пожимала руками за спиной.
– Где твой отец? – спросила Икеда.
– Там, во дворе, – ответила девочка, тыкнув пальцем в сторону высокого дома.
– Чем он занимается?
– Он фермер.
– Откуда столько богатства у обычного фермера?
Девочка пожала плечами.
– Он много работает, иногда к нему приходят друзья, помогают ему.
– Откуда они приходят?
– С деревни. Она чуть дальше.
Икеда кивнула, скрыв глаза за широкой амигасой, и собралась идти дальше.
– Стой! – остановила её девочка, подбежав ближе. – Ты ведь путешественница, да? Наверное, голодна. Хочешь, я угощу тебя обедом? У нас вкусно готовят.
Девчушка добродушно улыбнулась.
– Разве отец не учил тебя осторожности?
– Учил, но я же вижу, что ты добрая и не причинишь никому вреда. Пойдём!
Она схватила гостью за руку и потащила в сторону дома. Дом выглядел богатым и высоким. Ровная лужайка, крепкие двери с изящной гравировкой, угловатая крыша с четырёх сторон, напоминающая тело дракона, и явно изготовленная руками искусного мастера, но при этом, всё из однотонных, некрашеных досок.
– Меня зовут Нана, – радостно представилась девочка уже у самого порога, – а как тебя?
– Икеда.
– Икеда – красивое имя.
Дом казался полупустым. Низкий столик, пара напольных ламп, немного тарелок у окна и много овощей, небрежно разбросанных в самом углу большого зала.
– Садись, Икеда, садись, – настаивала Нана, усаживая гостью за скромный стол. – Я быстро!
Нана мигом убежала в соседнюю комнату, громыхая там бамбуковым черпаком. Икеда терпеливо ждала, вглядываясь в широкое окно, из которого валили яркие лучи солнца. За мелкой, деревянной изгородью двора стоял мужчина. Его чёрный, грязный плащ выглядел громоздким, тёплым, явно не для жаркого денька. Голова, с огромной, сверкающей лысиной на макушке, была ничем не прикрыта. Он усердно вскапывал рыхлую землю деревянными граблями, что выглядели старыми и, к тому же, треснули вдоль всего основания. Икеда поднялась на ноги и раскрыла боковую дверь, что вела прямиком во двор. Она уверенно подошла ближе. Мужчина на мгновенье замер. Он плавно отодвинул грабли, на черенке которого виднелись уже застывшие, а также свежие следы крови. Его руки были истёрты. Красные, вперемешку с чёрной грязью. Он повернулся к незнакомой гостье и застыл. Его руки устало свисали. Сонные глаза, залитые взбухшими веками, были опущены и не сдвигались с мёртвой точки. Бледная, синеватая кожа, как будто никогда не видевшая солнца. Он напоминал живой труп, что с трудом стоял на месте.
