Мама Полины, пенсионерка Ираида Ивановна, позвонила дочери на работу, нарушив тем самым бойкот, который сама же и объявила.
– Хочу тебя обрадовать, грязнули наконец-то убрались! Собрали своё тряпьё в дранные пакеты и исчезли, надеюсь навсегда! Только не думаю, что это заслуга участкового, при мне этот деятель не появился ни разу. Или ты в полицию всё-таки не ходила?
Полина, конечно же, ходила, ведь проблема возникла нешуточная – четыре бомжа пристроились ночевать практически под окнами их с мамой квартиры. Возмущало это и других жильцов пятиэтажки, на заднем дворе которой бродяги разместились. За неделю своего пребывания они испоганили весь ухоженный скверик, созданный неравнодушными жителями. Любители зелени посадили когда-то за домом деревья и разбили цветники, чтобы было чем полюбоваться с балконов. И вдруг нахальный захват территории маргиналами!
Особенно от их присутствия пострадали обитатели первых этажей, миазмы жизнедеятельности бродяг преимущественно застаивались внизу. Если дул неподходящий ветер, форточки для проветривания было не открыть, самым же злачным местом стали кусты разросшейся, а теперь частично поломанной вишни. Услада для глаз во время цветения, а впоследствии лакомство для дворовых ребятишек. Все эти беды Полина до участкового донесла, однако страж порядка отнёсся к нашествию бомжей то ли философски, то ли пофигистски. Да мусорят, распивают, матерятся и очень воняют, но ведь до темноты на облюбованном месте не появляются. Опять же задняя часть дома, пусть там и ухоженный сквер, выходит на пустырь с гаражами, а на каждый пустырь полицейского не поставишь. Это вам не людный проспект. Так что терпите, граждане, до дождей и первых заморозков, и проблема решится сама собой.
Терпеть действительно оставалось недолго. Календарная осень уже давно наступила, просто октябрь в этом году выдался аномально тёплым.
Опять же Полине бездомных было по своему жаль, как можно выживать прямо на улице она не представляла. А вот маргиналы не только с этим справлялись, но и помогали выжить другим. Прикормили бродячую собачонку и несколько уличных котов. Но если собачонка появлялась вместе с новыми хозяевами ближе к ночи, коты теперь целыми днями валялись на жалких лежанках бездомных. Притащенном с помойки старом матрасе, куске крошащегося, неприглядного поролона и почти целом, но очень замызганном диванчике без ножек. Так что мамина новость про уход бродяг была действительно хорошей, тем временем Ираида Ивановна, намолчавшаяся за время бойкота, продолжала говорить:
– Тряпьё-то своё грязнули забрали, а лежбище, матрас с помойки и ужасный диван, после себя оставили. Кто, интересно, будет всё это убирать? И проклятых котов следует разогнать, эти твари роются и гадят прямо в цветнике, где у меня турецкая гвоздика и лилии! Если бы чувствовала себя получше, пошла бы и разогнала котов сама!
«Никуда бы ты не пошла, как всегда отправишь меня», – подумала Полина, а вслух произнесла:
– Мам, давай про цветы и котов потом, всё-таки я на работе.
Уже через секунду Полина о своей оплошности пожалела, в трубке повисло осязаемо тяжёлое, оскорблённое молчание. Поэтому пришлось срочно импровизировать:
– Просто ко мне в библиотеку сейчас дети придут, на мероприятие. Но я очень рада, что ты позвонила. Что-нибудь вкусненькое после работы купить?
– Зефир в шоколаде, – ожила трубка, но голос мамы теперь звучал суше. – И всё-таки я, если позволишь, договорю. В домовом чате весь день обсуждают одно – дворник с приходом грязнуль уволился, а никто из соседушек убирать за бомжами не желает. Там ведь, кроме их лежанок, весь помойный набор. Бутылки, обёртки, окурки и прочая дрянь.
