– Всем лечь на пол! Иду на вынужденную посадку! – скомандовал пилот твердым, уверенным голосом.
Миг – и спокойное, полусонное состояние пассажиров сменилось паникой:
– Что случилось?!
– Падаем!
– Ложитесь, он сказал, ложитесь!..
Торопясь и толкаясь, шестеро пассажиров быстро растянулись на полу кабины небольшого самолёта. Каждому показались вечностью эти страшные мгновения, когда мучительно замирало сердце от быстрого спуска, а страшный удар мог произойти в любую секунду.
Но самолёт плавно коснулся земли, немного пробежал, легко подпрыгивая, и остановился.
Молодой пилот вытер пот с лица рукавом и невольно улыбнулся, увидев испуганные лица лежащих пассажиров.
– Можно вставать! – ободряюще произнес он и облегченно вздохнул.
Первым вскочил Коля, мальчик лет десяти, одетый в новый костюмчик, и как ни в чём не бывало обратился к пилоту:
– Дядя, а это настоящая вынужденная посадка, как на войне?
– Самая настоящая, к сожалению!
Кряхтя и отряхиваясь, поднялся отец Коли, солидный полный мужчина в роговых очках, и спросил:
– Что это значит, молодой человек?
– Мотор забарахлил, товарищи… А тут ещё сумерки наступают. Пришлось садиться. И, надо сказать, удачно сели – на такыр среди песчаных барханов, как на аэродром! Утром разберемся и полетим дальше.
– А позвольте Вас спросить, как же теперь Кисловодск? – недовольно спросил отец Коли.
– Какой Кисловодск? – не понял пилот.
– Обыкновенный. Я, милейший, на курорт с сыном лечу, – сообщил толстяк. – Впервые собрался – и вот вам, пожалуйста!
– Придется на денек опоздать, товарищ пассажир! – сказал пилот.
В ответ последовал молчаливый демонстративный поклон.
Все столпились около выхода. В быстро наступающих южных сумерках вокруг виднелись только песчаные барханы и бесконечной дорожкой уходил в темноту такыр, на который пилот мастерски посадил самолёт.
– Товарищи! —обратился пилот к пассажирам. – Ничего не поделаешь, давайте отдыхать до рассвета. А там видно будет. Советую ложиться на крылья – на песке могут быть змеи, фаланги и разная прочая пакость.
– Каракуртов ещё забыли, – сердито добавила девушка. – Мы с Гульнарой останемся в кабине. – И она удобнее устроила на сиденье маленькую девочку – свою младшую сестру, с чёрными, чуть раскосыми глазами, как у неё самой, и со множеством мелких косичек, переплетенных яркими ленточками.
– Ну что же, выходите, товарищи! Девушка и дети останутся в самолёте! – распорядился пилот и легко спрыгнул на песок.
– Никуда я отсюда не выйду, и Вы, сержант, оставайтесь, – послышался тихий, но решительный голос самого молчаливого пожилого пассажира. За всю дорогу он не проронил ни слова. На коленях старичок держал обеими руками плотный брезентовый саквояж. Рядом с ним сидел молодой человек в военной форме, с погонами сержанта на гимнастерке и карабином между колен.
– В самом деле, пожалуй, уж лучше дремать ночь на своих местах в креслах, чем рисковать быть укушенным, – решил отец мальчика. – Коля, не смей выходить!
– Как хотите, товарищи, – согласился пилот, поднимаясь в самолёт.
– Это взаправду твоя сестра? – завистливо спросил Коля у Гульнары.
– Чья же еще? Знаешь, как она над нашим домом летала, – низко-низко. И самолёт у неё лучше – не с двумя крыльями, а со всеми четырьмя!
– А ты что самая младшая сестра?
– Нет, наша киса Мура младше!
– Вы сообщили по радио на командный пункт, где мы находимся? – спросила Майра, обращаясь к лётчику.
– Радио, девушка, тоже не работает, давно бы связался. Наверное, во время грозы там что-то замкнуло. Утром исправим и наладим связь.
Майра досадливо махнула рукой.
Долго ещё спорили и обсуждали положение пассажиры. Наконец разговоры стихли. Все удрученно сидели и дремали на своих местах.
