Впервые Ким начал слышать ИХ двадцать девятого ноября, когда с другом Валеркой отмечал свое восемнадцатилетие. На Валеркиной хате были ещё девчонки, но они не привыкшие к алкоголю и плоским шуткам друга, быстренько собрались, прощебетав что–то про «ой, мне надо за младшим братом в садик» и «а мне ещё дома нужно прибирать, а то родители прибьют», свалили в закат.
Ким, не выпуская из рук бутылку пива, махнул рукой и уставился в телефон. Валерка бросился за птичками, не пожелавшими скрасить мужское одиночество, как он выразился, и принялся упрашивать их остаться. Кривлялся, заламывал руки, якобы, в мольбе, но все без толку. Девчонки отказались от сомнительного предложения и ушли. Друг поскучнел, помаялся на диване, потом запустил «плойку», надел наушники и принялся расстреливать зелёных зомби. Ким ушёл на кухню, поставил пиво на стол, взглянул в окно.
Короткий зимний день догорел за серой многоэтажкой, фонари своим скучным светом безразлично освещали дорогу, по которой торопились люди, катились автомобили, хаотично ездили курьеры на мопедах.
Ким вздохнул, сделал глоток противной теплой жидкости, поморщился, глядя на сумерки, тенями лежавшие на стенах квартиры. Краем глаза он уловил движение слева, повернул голову. За столом сидел парень, стриженный под "ёжик". На вид ему было лет тридцать. Тёмные глаза светились тёплым огоньком.
– Ушли девчонки? – спросил он с легкой улыбкой. Голос прозвучал глухо, как из подземелья, и никак не вязался с этим теплым огоньком в глазах.
Ким посмотрел в комнату, свет из которой падал на часть кухни, словно желая убедиться – ушли ли, и кивнул:
– Ага.
– А что так?
Ким поморщился, неожиданно разозлившись на себя, на Валерку, на этот глупый испорченный день.
– Да фиг их знает! – в сердцах крикнул он. – Вроде как – по дому дела… Я думаю, наврали, просто Валерка спугнул их своими тупыми шутками. Идиот.
– Испортил тебе праздник? – спросил парень.
– Да нет. Не в этом дело. Просто понимаешь, он всегда так. Что–нибудь ляпнет…
Парень жестом руки остановил Кима:
– Погоди. Дай–ка хлебнуть. – С этими словами он протянул узкую ладонь к бутылке.
– А? Да, держи. – Ким протянул бутылку парню, отпустил и с каким–то заторможенным удивлением проследил, как бутылка медленно упала на пол. Мягко тюкнулась об ленолиум, выплескивая из горлышка пену. Пахнуло теплым, хлебным.
Пойло вонючее, – краем мозга подумал Ким, на автомате поднял бутылку и поставил ее на стол. Пена продолжала стекать по бутылке на клеенчатую скатерть.
Парень, сидящий напротив именинника, не двигался, смотрел так же тепло с легкой улыбкой.
– Ну короче. Думали нормально с девчонками отметим, так он стал чудить. Лизке сказал, что у нее жопа толстая, ну это та – которая высокая. А вторая, Вера, ей вообще ляпнул, мол, на ночь останешься? Ну дурак, не?
Ким вопросительно взглянул на собеседника, тот кивал, соглашаясь. Посмеивался. Потом мотнул головой в сторону комнаты и попросил:
– Выключи свет в комнате. В темноте как-то лучше…
Ким кивнул и, не прерывая рассказа, пошёл в комнату выключить свет. попутно он продолжал рассказывать незнакомцу про Валерку:
– Ага, со мной–то он нормальный. Но когда идём гулять с ним, так он…
Преодолел дверной проем. Вошёл в ярко освещённую комнату, потянулся к выключателю и замер: стоп, а это кто вообще? Обернулся.
За столом никого не было. Лишь зеленая бутылка из – под пива глядела тусклым бликом, как глазом. По скатерти стекала пена и капала на залитый пивом пол.
Ким задумчиво почесал голову, затем включил свет на кухне, прошел по узкому коридору, заглянул в ванную комнату. Никого. Проверил входную дверь – заперто.
Сел рядом с Валеркой, отчаянно матерящимся на зелёных уродцев с автоматами в когтистых руках:
