– Ой… – Ксения распахнула глаза, вытаращилась на мужа. – Ой–ой–ой…
– Что? Что такое? – мгновенно среагировал тот, подскочил к жене.
– Павлуша… кажется началось… – она опустила голову вниз, вместе с ней туда посмотрели Павлуша и Лина. По ногам женщины стекала странного цвета жидкость.
– Сейчас?! – растерялся глава семейства. – Но ведь еще рано. Ты говорила, у нас есть еще две недели…
– Мало ли что я говорила! – вскрикнула от новой волны боли его половинка. – Делай уже что–нибудь, я рожаю! А–а–а! – завыла сиреной.
В это время начали объявлять посадку на следующий рейс, народ потихоньку двинулся к указанной стойке, а в этом уголку суетился Павел, собирая своих раздурившихся детей – двух девочек–близняшек и мальчика, попутно прижимая к уху телефон и вызывая скорую. Его белая, как мел, жена шумно дышала, опираясь ладонями о стену.
Лина в ступоре стояла неподалеку, не понимая, что происходит. И почему ее Павлуша не идет к стойке регистрации, а ведет себя так, будто рожает он, а не Ксения. Он где–то нашел бутылку минералки, пил сам, обливал свою плешивую голову, тер мокрой рукой шею. И ходил, ходил, ходил вокруг жены, в то время как она корчилась от боли.
Павел только раз обернулся на любовницу, встретился с ней взглядом. В его зрачках плескались безумие и страх.
Брови Лины с претензией дернулись вверх, Павлик махнул рукой, типа не до нее сейчас, и забыл о девушке тотчас.
Скорая приехала быстро, и все многочисленное семейство Павла вместе с ним самим уехало рожать.
Лина в растерянности стояла, не зная, что ей делать, пока не объявили, что посадка на ее рейс заканчивается.
Тут она пришла в себя, встрепенулась, оглянулась, рванула к стойке. Ведь билет на самолет у нее с собой, отель забронирован, а Павлик…
Если он ее любит – прилетит другим рейсом.
Если нет…
– Это брать? А это?
Лина порхала по комнате счастливой бабочкой. За ее передвижениями следила по видеозвонку ее лучшая подруга Окси, по паспорту Оксана Половинкина. Подруга давала советы, одобряла или браковала наряды, что собирала Лина.
Возле кровати стоял розовый чемодан на колесиках. Его как раз одолжила Половинкина.
На самой кровати лежали вещи, которые, девушки были уверены, понадобятся Лине там, на море.
Самое главное: два купальника.
Один – ярко–красный «вырви глаз», состоящий из махоньких треугольничков и ниточек.
Второй – желтый верх, зеленый низ – классический и целомудренный. «Хоть что–то прикрывает» – каждый раз при взгляде на этот купальник звучали в голове Лины слова бабули.
Оксана одобрила и первый, и второй.
Тут же лежали приготовленные прозрачное парео, короткий сарафан, вечернее платье для ресторана, маечки, ультракороткие шортики. Последние тоже воспроизводили слова бабушки. Она, когда увидела их на Лине в первый раз, плюнула и заявила: «Сними немедленно эту срамоту», на что Лина только отмахнулась и решила, что вещь хорошая, не зря купила.
Отдельной горкой на кровати лежали сланцы, босоножки и пакет с косметикой. Паспорт, полис и билет.
– Кардиган брать? – Лина вытащила из шкафа синюю вязаную вещицу. Тяжеленькая.
Бабушка потратила на него около трех килограммов шерстяной пряжи. Получилось почти пальто. Красивое, уютное и теплое.
– На кой тебе там кардиган, Ли?
– Ну, вдруг холодно будет? – она прижала кардиган к груди.
– А мужик тебе на что? Пиджак тебе свой отдаст, согреешься, – со знанием дела произнесла Половинкина.
Окси – единственная на всем белом свете, кто знала, что у Лины есть мужчина. Даже знала кто именно.
– А если у него не будет с собой пиджака?
– Собой согреет, – хохотнула подруга. – Короче, ты едешь на море с мужиком, туда вообще одежду не надо брать.
– Ты не брала? – Лина приблизила лицо к камере телефона, сощурила свои красивые зеленые глаза, пытаясь уличить подругу во лжи.
