Это случилось ранним утром, когда солнце только начинало вставать. Я бежал по глинистой дороге, ничего не замечая перед собой. Тогда я ещё мог ощущать прохладный ветер и мелкий моросящий дождь, пытавшиеся остудить мой разгорячённый нрав. Однако мне уже ничего не помогало. Я был настолько переполнен эмоциями – гневом, обидой, страхом, ненавистью, что ни о каком здравом смысле и речи быть не могло. В то утро мне ничего бы не помешало изменить решение, связанное с невозможностью больше терпеть такую жизнь.
Добежав до конюшни, я пнул ногой деревянную дверь, забежал внутрь и, не пытаясь остановить сбивчивое дыхание, быстро распутал толстую верёвку, что успел прихватить с собой из дома. После этого немедленно смастерил узел, прикрепил веревку к крючку, торчащему из потолка, и забрался на деревянный выступ. На секунду задумавшись, я всё-таки накинул петлю на свою шею. Не помню, что именно тогда было у меня на уме, но точно помню – все мое нутро желало поскорее покончить с этой жизнью. Я также быстро прыгнул вниз с деревянного выступа, и вот тогда началось самое ужасное, чего я бы даже представить себе не мог.
Сначала я испытал мучительное удушье, затем непередаваемую боль в глазах, жуткие судороги, звон в ушах и панический страх. Верёвка затянулась за долю секунды, и я не мог больше пошевелиться. Боль раздирала моё тело, но я уже был не в силах что-то изменить. Мне раньше казалось, что все мучения должны после смерти быстро закончиться, а выяснилось наоборот – секунды мучительной гибели у самоубийц превращаются в часы. Ну а самым отвратительным в момент мучений стало непередаваемое желание спастись и выжить. Накрыло осознание, что всё исправимо, кроме одного – верёвка убила тебя, и дороги назад нет.
Миг кошмара вроде закончился, боль исчезала и, казалось бы, – всё, умер в муках, исчез. Но нет. Самоубийство стало для меня только началом.
Солнце уже поднялось высоко, и свет пробивался сквозь щели в конюшне, подсвечивая моё ужасное, висящее на веревке тело. Каким-то образом я оказался рядом, смотря на него со стороны. Я сразу решил ущипнуть себя, чтобы проснуться. Понадеялся, но напрасно – это оказался не сон.
Жуткая синюшная кожа, торчащий язык и полопавшиеся сосуды со стороны смотрелись отвратительно. Оттого бывшему обладателю висящего туловища незамедлительно захотелось убежать от самого себя подальше. И я сразу рванул к двери, которая осталась открытой. Но, к моему ещё большему шоку, выйти из неё я не смог. Что-то не дало мне этого сделать. Тогда я попытался проскочить сквозь стену, но снова ничего не вышло. Безысходность заставила продолжать попытки и стараясь выскочить со всех сторон, словно муха в стеклянной банке, я не переставал биться о невидимую мне стену. Это длилось до тех пор, пока солнце не зашло за горизонт. Тогда, на тысячной попытке сбежать, мне вдруг удалось победить ловушку! Я снова разбежался и, в надежде побежав к выходу, неожиданно для себя вылетел из него с большой скоростью наружу. От радости я закричал, но вмиг опомнившись, заметив сильный дождь повсюду и то, как колышется листва от ветра, понял – все это время я ничего не чувствовал. Мой мир изменился, превратившись в странную реальность без возможности чувствовать и дышать. И это оказалось ещё хуже, чем то, как я недавно смотрел на собственное мёртвое тело.
В растерянности я принялся метаться из стороны в сторону. Я кричал и плакал, молился и кланялся. Но всё было напрасно. Я сходил с ума до тех пор, пока не увидел серую горлинку, удивленно глядевшую на меня.
– Неужели ты меня видишь? – спросил я её, остановившись.
