Наш корякский Рембрандт. Мои встречи с человеком и художником Кириллом Васильевичем Килпалиным и мои мимолетние беседы с ним. Эссе о Человеке и его Времени, о себе и нашем с ним Пространстве

В моих архивах хранятся две слегка потертые временем репродукции великого классика изобразительного искусства голландского художника Рембрандта «Старуха» и «Даная».

Это как бы два взаимоисключающих сюжета и два разных по стилю художественных полотна. Вместе с тем картина «Старуха» у Рембрандта, напоминает мне лицо моей родной бабушки Кайда (Намуменко, Якименко) Надежды Изотовны и многочисленные морщины на её возрастном лице, как и у моей родной бабушки так и у картины выдающегося художника мне говорят о вечно бегущем Времени, всепоглощающем Времени, мировом Времени за которым мы всегда гонимся и ведь всегда не успеваем.

Именно эти его резкие мазки на холсте ясно говорят мне о безмерности Времени и всего Пространства, которое неумолимо нас всех старит, а нам говорит о величественном Времени, которым мы ведь по настоящему и не умеем управлять, а только, как всегда, незаметно потеряв его, затем уж жалеем об упущенном.

И ведь очень долго, смотря на юную и обворожительную «Данаю», я сегодня и сейчас в тех же грубых масляных мазках положенных на шершавый холст не вижу в ней только привлекательную для мужского взгляда голую женщину, за которой из-за занавеси внимательно подсматривает сладострастный мужчина и одновременно старик, а я, как бы поднимаюсь высоко над этими земными страстями каждого из нас, ясно понимаю, что эта её женская неземная красота, способна не только радовать мой глаз, но еще способна продолжить род человеческий, исполнив заложенное Природой и только этим своим умением и способностью она может активно бороться с таким быстрым течением бесконечного Времени. Времени, которое как вешние весенние Камчатские ручьи легко уносит нас в воспоминания о прожитом и о былом, о давно минувшем, но оставшимся в нашей цепкой памяти такой жесткий след…

Мысли К. В. Килпалина:

О первой жене, и о его грусти, а ведь он понимает, что не одинок в своем горе, и у его соплеменников тоже горе, и снова об его извечном одиночестве, и его изнывающей внутренней тревоге за такое его Великое Искусство, ведь и нужно только ему самому раздуть угольки его творческого очага, и беда когда человек теряет сам себя, борясь за жизнь, борясь с банальным гриппом, который его так ласкал:

«…Пять дней тому назад похоронил жену…

…Снова остался один. От удара кое-как оправляюсь.

…Морозы жестокие у нас, кругом всё стынет, кажется, живу на другой планете без существ, только звезды в небе мёртвые застыли. Что-то жутковато одному жить. Хотя очаг у меня потух, но все угольки надо раздуть, чтобы очаг снова запылал, как всегда в моем доме.

….Я люблю жить в тундре и люблю мир тундры. Куда бы ни поехал, всегда очаг жизни встречаю в тундре.

…У многих моих родичей потухли очаги, у кого муж умер, у кого жена померла в эту зиму…

…Беда если я самого себя потеряю, значит, искусство потеряно…

…Поэтому живу сейчас один, хоть меня уговаривают, чтоб пожил в Хаилине. В Хаилине утром гарь, пар стылый и запах отвратительный в мороз, и все это медленно оседает на улицу, на дома и на людей….

…А сейчас идет грипп….Грипп обнимал меня, целовал, да так без толку, в конце концов, махнул на меня и укатил в тундру, не по зубам ему пришелся я….»

(Из писем К.В. Килпалина).

А дома у меня по ул. Центральной в тесном рабочем кабинете в центре села Тиличики также на стене висят сегодня две картины Кирилла Васильевича Килпалина «Пуккай – Осень» и «У ручья», одну из которых я купил осенью в 1991 году у самого великого Кирилла Килпалина, а другую, как и многие другие свои труды, он обрадованный выгодной сделкой легко подарил мне «в придачу», за реальную оценку весомым в те времена рублем его такого кропотливого творческого художественного труда….