Крис сидит у окна. Рядом – гитара в жестком кейсе. Автобус въезжает на Троицкий мост.
По Неве плывут пароходики.
Солнце жарит по-летнему, и золотой ангел на шпиле Петропавловского собора сияет так, что больно смотреть. Про него говорят: если будешь себя плохо вести, он пошлет молнию прямо с неба и испепелит тебя заживо.
Но Крис его не боится. Они давно знакомы, вот уже лет семнадцать. Иногда Крис зовет его просто Петриком. Не так-то просто придумать имя для ангела!
«Слушай, пошли мне сегодня удачу, – просит Крис. – Чтобы не завалиться на собеседовании».
Ангел молчит.
«Ну пожалуйста. Мне правда надо».
«Тебе вовсе не это надо, – отвечает ангел. – И мечтаешь ты не об этом».
«Откуда ты знаешь?»
«Я про тебя все знаю».
Крис по-мальчишески шмыгает носом. Но она – девочка. В джинсах и длинной белой толстовке с тонким принтом «НЕНАВИЖУ ДУРАЦКИЕ НАДПИСИ».
На гитарном кейсе – одна-единственная круглая наклейка с пацификом. Надорванная с краю, как будто кто-то пытался ее соскрести, а потом бросил. От куриной лапки осталось только два пальца.
Добрая память от сорок третьего отдела. И на том спасибо: могли вообще гитару отобрать.
«Тогда… помоги просто как-нибудь», – просит Крис у ангела.
«Я подумаю».
Автобус раскрывает двери. Крис подхватывает гитару и выходит.
В Институте культуры – тихо и культурно. Вступительные испытания и всякие там коллоквиумы не так давно придумали проводить дистанционно, и абитуриенты больше не толкаются в дверях и не маячат в коридорах. Но бывают и жесткие кейсы: Крис неплохо выступила перед веб-камерой, а потом ее зачем-то пригласили на собеседование.
«Хочу посмотреть товар лицом», – написал ей Бессонов, председатель приемной комиссии. Шутка явно несвежая. Наверно, этот копипаст он рассылал всем. Хотя… кто их знает, этих культурных.
Крис смотрит в телефончик вместо зеркала. Приглаживает волосы.
У нее – ничем не примечательное лицо. Не очень круглое, но и не длинное. Нос не сказать чтобы сильно тонкий, слегка курносый и к тому же в веснушках. Рыженькие волосы и зеленые глаза. Кошачьи, по выражению отчима.
Да, ее лицо – не самый изысканный товар. Но, блин, какого черта? Эд Ширан тоже рыжий, зато миллионер. К тому же Крис прекрасно играет на гитаре. А еще ей подарили на др полуакустический «Гибсон», как у олдскульных блюзменов. Цвета «черри санберст». Проще говоря – огненно-рыжий, как ее волосы.
Председатель оценил, это было видно.
Иногда не знаешь, что выстрелит. Может, «Гибсон». Может, специально выученный джазовый септаккорд. А может, случайный взгляд из-под рыжей челки. Неосторожный взгляд.
Ч-черт. Ей ведь уже не пятнадцать.
She’s got experience.
«Петрик, пошли мне удачу», – повторяет Крис, поднимаясь по шикарной мраморной лестнице.
У дверей аудитории прохаживается несколько парней, с инструментами и без. Кто-то один уже внутри: из-за двери доносятся звуки фортепиано и жуткие завывания. Словно волку-оборотню наступили на хвост.
Кристина делает вид, что она не отсюда. Неизвестно зачем. Эти ребята ей ничего дурного не сделали.
Ну, кроме того, что они – ее конкуренты. На потоке всего тридцать мест, если не брать эстрадный вокал, на который вообще непонятно кого принимают. И смотрят ли там вообще на лицо… или на что другое… f[…]ck ‘em all.
Крис садится в сторонке на подоконник. Чтобы успокоиться, достает из кейса гитару и тюнер на прищепке. В автобусе трясло, и винтажный «Гибсон» мог потерять строй. Будет обидно лажануть во время прослушивания.
Крис тихонько берет несколько аккордов: с гитарой все в порядке. Тюнер ей не нужен. У Крис абсолютный слух и длинные музыкальные пальцы. Так себе компенсация за веснушки и курносый нос, но уж какая есть.
