ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА 1
В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ ПАСКАЛЯ
Дзынь-дзынь – Фируза постучала ложкой о край казана.
– Солнце, давай за стол! – громко позвала она, выкладывая в большую плоскую тарелку вареные овощи и говядину. – Если сейчас же не придешь, все достанется твоему дружку! Да, Паскаль? – она улыбнулась и взглянула на пса, мирно спящего у дивана.
– Мам, пять минут! – донеслось из комнаты.
– Господи, сколько можно? Я тебя предупредила, что мы садимся есть, еще полчаса назад. Никуда твои записки не денутся! – Фируза отвлеклась от ароматного бешбармака и направилась в комнату. Сын сидел за столом, заваленным бумагами, книгами и схемами. Он сосредоточенно что-то выводил по линейке.
– Сын, давай за стол, быстро!
– Мама, во-первых, это не записки, а серьезная работа. Во-вторых, мне шестнадцать лет. Неужели ты думаешь, что я не смогу подогреть себе бульон?
Фируза смотрела на его спину, на упрямый затылок. «Вот ведь упрямец! Отец тоже всегда стоял на своем. Неужели и сын таким же будет?»
– Верно. Тебе уже шестнадцать, а ты до сих пор с первого раза не понимаешь. Быстро!
В центре стола возвышалось произведение искусства – бело-золотое блюдо с зелеными и голубыми вензелями, наполненное овощами, мясом и ромбиками вареного теста. Кухню наполнял острый запах петрушки, укропа и лука в уксусе. Слева и справа от блюда с бешбармаком стояли две глубокие тарелки с тем же зеленым узором – они были заполнены жирным говяжьим бульоном.
– Мама, ты же понимаешь, что я не просто так все это… – сын покорно уселся на свое место, корча кислую мину.
– Понимаю. Побольше тебя понимаю. Хлеб? – Фируза протянула ему тарелку с ломтиками черного хлеба.
– Нет, мам. Просто… Ты думаешь, мне не стоит этим заниматься?
– Ну почему же? В том, что ты интересуешься историей семьи, ничего плохого нету. Даже если в истории этой семьи есть твой папа… – она откусила от ломтика.
– Перестань. Все равно, пока я с ним не свяжусь, про его сторону семьи мало чего узнаю. А связываться не хочется… – он вяло водил ложкой по поверхности бульона. – А вот о твоих предках я накопал немало! – он вдруг хитро улыбнулся.
– И что там? Бояре есть? – Фируза рассмеялась.
– Бояре? Ну ты даешь! Пока только мятежники.
– Чего? – Фируза уставилась на сына. Он удивления она перестала жевать.
– Мятежники. Кое-кто, но это пока не точно, бился плечом к плечу с самим Салаватом Галлиевым – башкирским мятежником, чье имя рождало страх в сердцах всех жителей губернии, – он придал своему голосу грозные интонации. – А это значит, что твоя родня, возможно, пила за одним столом с Пугачевым во время крестьянской войны. Ведь Галлиев был приспешником…
– Хватит ерунду нести. Ешь! – Фирузе вдруг стало неприятно слушать такое о своих «возможных» предках.
– Да, кстати: Галлиев был предателем – предал отца, – сын как будто не расслышал ее, – рассказав отцовские секреты Пугачеву. Мне кажется, это очень интересно, – Фируза заметила, как он вдруг захотел сменить тему. – А тебе неинтересно, что со стороны папы?
– Нет-нет! Если там и есть что-то хорошее, то это хорошее спрятано где-то далеко.
– Да? А мне кажется, это не так. Мало ли, может, у него…
Тут в дверь постучали. Произошло это так внезапно, что Фируза от испуга выронила ложку, пролив на юбку горячий бульон.
– Черт! Что такое? – она вскочила и начала махать рукой сыну, чтобы тот подал полотенце.
– Мам, сиди, я открою, – быстро передав матери вафельное полотенце, сказал он.
Отряхивая юбку, Фируза направилась за сыном ко входной двери.
– Кто там? – она смотрела на сына, прильнувшего к глазку.
– Это к тебе, наверное.
Замок щелкнул. В дверях стояла молодая светловолосая девушка в строгом костюме.
– Добрый вечер! Меня зовут Маргарита, я приехала к вам из Москвы.
