Адреналин кровь кипятит. Вены обжигает. Оглушительные удары в
висках вибрируют отголоском.
Я отрабатываю удары. Машинально. Бью не со всей силы. Играю.
Жертву в угол загоняю.
Просто ярость сцеживаю. Мне давно уже что-то перестало
удовольствие приносить.
Осталась ярость и злость. И я никак не научусь, как с ней
жить.
- Буйный совсем диким стал.
- Спорим за две минуты завалит.
- Да он играет, запугивает.
- Мне уже Мармута жаль, на кой хер только согласился в
спарринг?
Скалюсь, когда вижу страх в глаза соперника. Такой борзой был,
когда на ринг выходил, а сейчас что?
Удар по рёбрам. Подбородку. Мармут летит на стальные прутья.
Кровью харкает. Но на ноги встаёт. Возвращается.
Рычу, диким зверем, завожусь. Теперь бить буду в полную силу.
Давно такого ебаната на ринге не было. Решил здесь и сдохнуть?
- Буйный!
От звука знакомого голоса матерюсь. Какого хуя? У нас встреча
через неделю.
- Съеби!
Рявкаю, наношу удар за ударом. Каждый приход Марата - это
всплеск неконтролированной агрессии.
- Буйный! Всё! Всё!
Мармут орёт, в сторону отпрыгивает. Я же сильнее стискиваю зубы.
На глаза пелена упала. Хуярить хочу.
- Ты там также скажешь?! Когда тебя забивать будут?! Ты наёмник
и должен до последнего идти!
Удар. Ещё один. Мармут в прутья врезается. Подняться больше не
может.
- Буйный! - Марат снова голос подаёт, - я по делу пришёл. После
девок своих на ринге мять будешь.
Вокруг вой стоит. Марат нарывается. Злит пацанов. Знает же, что
без моего приказа ни один не рыпнется.
- Эти девки тебе рёбра пересчитают так, что хуй встанешь.
Перепрыгиваю через прутья, руку другу, жму, скалюсь. Меня
немного отпускает.
- Ну тогда девка твоя без помощи останется.
Марат в ответ подъебывает, а у меня внутри всё как будто жаром
обдаёт.
Папку в руке друга вижу, а у самого уже всё горит, ебашить не
по-детски начинает.
- Похуй.
Рявкаю в ответ, бутылку с водой сжимаю и на голову выливаю.
Освежаюсь.
Она замужем давно. Ребёнка родила. Жизнь новую начала. Мне похуй
быть должно. А кроет лишь от одного упоминания девчонки.
В сторону, бутылку отшвыриваю. Дохуя любопытных взглядов на меня
палит.
- В комнату пошли, - Марату киваю, нехуй остальным уши
греть.
Имя её в голове сидит. Даже вслух произносить не нужно, чтобы
накрыло. Ебаной волной с ног снесло.
Четыре года прошло, а она как отрава. В кровь впиталась. И
переливание не помогает.
Злата. Яд в чистом виде.
Я её четыре года вживую не видел. Из базы не отлучался, чтобы не
сорвало.
Чтобы к девке не пойти.
Чтобы по новой в это всё с головой.
Только когда сдохнул понял, что нам вместе не жить. Либо её
грохнут, либо меня.
Вроде правильное решение принял. Всё как нужно. А она не
отпускает. Изнутри сжигает. Отрава.
- Я без прелюдий, да?
Марат на стул падает. Эта его ухмылка бесит ещё сильнее. Он за
девкой приглядывает. Издалека. Но пасёт. Мне докладывает только
самое важное. Потому что, если всё знать буду... Нахуй всё разнесу.
Ублюдка её на части разберу. Девку саму... Самому страшно, что с
ней сделаю.
- Хули ты как тёлка мнёшься? Что у неё случилось? Деревню
кому-то сожгла? Бабла дай, пусть отстроят.
- Я не говорил раньше. Не был уверен.
Полотенце хватаю, пот рекой течёт, в глаза попадает. Мне не
нравится ни его тон, не то, как разговор строится. Хуйня произошла.
Я понял. И Марат это порешать не может?
- Вроде без прелюдий, а ты мнёшься, как целка.
- Первая страница, - папку в меня швыряет. Скалится. Роль
ангела-хранителя ему не по нраву. Но он сам замешан в этой истории
по уши. Перед девчонкой чувство вины ебашит. Я пользуюсь.
Открываю папку. Глазами по строчкам пробегаюсь.
Какой-то анализ.
Проценты.
Сын-отец. Девяносто девять и девять процентов.
Не догоняю. В ушах до сих пор гул стоит.
