Свеча никак не хотела зажигаться.
Может все дело в моих трясущихся руках или же в фитиле.
Но я упорно подносила свечу к огню. И, наконец, она
зажглась.
Я подержала свечку в руке, смотря на огонь, на то как ярко он
горел, чуть извиваясь и слегка мерцая. А потом я поставила свечу на
канон. Прикрыла глаза и стояла так несколько минут, шевеля
пересохшими губами.
В церкви было тихо. Изредка слышались чужие и глухие шаги. Но в
эту часть церкви никто не заходил. Покойного помянуть пришла только
я.
Слез не было. Наверно я уже все выплакала. Большую часть ещё год
назад, оставшиеся за эти полгода. Боль не уходила, а, наоборот, с
каждым днем наростала сильней. Мне трудно, страшно и, увы, незачем
жить. Да и не живу я, а просто существую, как растение, за которым
пристально следят и старательно ухаживают.
– Василиса Борисовна, нам пора, – словно изниоткуда взявшись,
произнес над моим ухом Ильдар.
Он и мой водитель, и охранник и иногда та самая жилетка, в
которую я должна плакать. Но ни разу не плакала. Всегда держала и
держу с ним определённую дистанцию.
Я бездумно кивнула, ещё раз посмотрела на свою свечу, которая
смиренно горела на каноне и резко направилась к выходу, разрушая
тишину стуком своих каблуков. Я не слышала, но знала и чувствовала,
что Ильдар пошёл за мной.
Дверь чёрного внедорожника передо мной открылась почти как по
волшебству, я и не заметила когда Ильдар успел меня обогнать.
Села в кожаный салон и погрела холодные руки своим дыханием.
Зима все никак не хотела заканчиваться, хотя на улице конец
марта.
Машина тронулась с места, а я обернулась и посмотрела на золотые
купола церкви. Два года назад Миша внёс большую сумму пожертвования
на этот храм. И в этом храме проходило прощание с ним.
– Емзари Кахович уже ждёт нас, – сообщает Ильдар. – Звонил минут
десять назад, я сказал ему, что вы решили заехать в церковь.
Я снова кивнула. И это, пожалуй, единственное, что я часто
делала в последнее время – кивала. И не важно, соглашалась я с
собеседником или просто хотела, чтобы меня оставили в покое.
Автомобиль резко затормозил, я от неожиданности врезалась лицом
в переднее сиденье. После немного потеряно огляделась – мы прибыли
в нужную точку нашего маршрута, на вывеске здания большими буквами
значилось: Нотариус.
Ильдар вышел из машины и помог выйти мне, потом он проводил меня
в здание и передал из рук в руки адвокату.
– Здравствуй, Василиса, – улыбнулся Емзари Кахович, поправляя на
носу очки в тонкой оправе.
– Добрый день, – и это были первые слова, которые я произнесла
за сегодня.
Произнесла и усмехнулась. "Добрый день". Может для кого-то он и
добрый. А в моей жизни за последний год таких дней не было.
– Хорошо выглядишь, – подметил адвокат, взяв меня под руку.
– Вы, как всегда, мне льстите, – вырвалось у меня, причём с
сарказмом. А я уже думала, что не способна на выражение эмоций. И
вот их у меня целых две за одну минуту.
– Как твои дела? – поинтересовался Емзари и, продолжая держать
меня под руку, повёл по коридору.
– Бывало и лучше, – ответила устало.
– Василиса, – вздохнул адвокат, – полгода уже прошло, может
пора...
– Ад не заканчивается, – прошептала я, но Емзари меня услышал.
Резко остановился и, взяв меня за плечи, уставился в лицо:
– Прекрати, прошу тебя. Ты молодая, красивая, с головой на
плечах. Займись, наконец собой, и делом Михаила.
– Делом Михаила занимаются специально обученные и высоко
оплачиваемые люди, – бросила я.
– Ты раньше тоже занималась, вместе с Мишей...
– Миши больше нет. И меня тоже.
Емзари настороженно сдвинул густые брови к переносице:
– Ты связывалась с психологом, чей номер я тебе давал?
– Нет.
– Это лучший психолог в городе, Василиса, я настоятельно
рекомендую...
