Я открыл глаза. И едва удержал открытыми, ощущение, что в них
насыпали по горсти песка. Я лежал на кровати и моргал, от рези
слезы катились по щекам и впитывались в подушку. Пронзительно
воняло лекарствами. Слегка повернул голову – больничная палата, из
окна льется свет, но почему-то мне страшно. Не сразу понял отчего,
просто пялился на обшарпанный потолок, пытаясь заставить мозг
соображать. Мысли ползали ленивыми мухами, не желая шевелиться.
Наконец, я понял откуда исходит страх – тело как будто чужое, руки
ватные, а ноги занемели так, что их не чувствую. И тут на меня
навалилась память!
Визг тормозов, удар, острый запах бензина и тошнотворный –
крови. Темнота. В машине я был не один… Что с моей семьей?!
Попытался вскочить, но удалось лишь приподняться, и я тут же рухнул
назад на подушку. Новая попытка снова ничего не дала. Да что со
мной? С десятого раза мне удалось, руки тряслись от неимоверного
напряжения, будто я пару вагонов разгрузил, а не сел в кровати.
Состояние ног начало пугать не на шутку, никакого тебе покалывания
и возврата чувствительности… Я хрипло заорал:
– Есть тут вообще кто-нибудь?
За дверью слышались какие-то голоса, но далеко. И орать мне
пришлось долго, русская больница это вам не курорт. Но когда ко мне
заглянула молоденькая медсестричка, то перепугалась, словно увидела
зомби. Позже я понял почему, когда позванный ею доктор рассказал
что к чему.
У меня была жизнь. Ключевое слово – была. Кромешная тьма
растянулась на три года, которые я овощем провалялся на больничной
койке. Правда, я этих лет не заметил, в коме нет ощущения времени.
Там ничего нет. Говорят, люди что-то в ней слышат – не правда. Там
нет жизни и никаких ее атрибутов тоже нет. Ни звуков, ни запахов,
ни памяти.
Боже мой, как же хорошо иногда ничего не помнить. Но я очнулся и
вспомнил все. Захотел умереть, но мир плевал на мои хотелки.
Родители и десятилетняя сестренка погибли в автомобильной аварии, а
я навеки прикован к кровати. Мне с трудом удается шевелить руками –
мышцы за время долго лежания атрофировались. Но это ничего,
поправимо. А вот ходить я не смогу никогда, о чем любезно сообщил
мне вежливый врач в ослепительно белом халате.
Веселенькая жизнь свалила на мою голову такую горку сюрпризов,
что я, не раздумывая, решил сдаться и почить под ней. Но дурные
люди вокруг почему-то не желали этого принять, продолжали лечить,
кормить и тому подобные глупости. Я же мог думать только об одном:
почему меня угораздило выжить в тот день? За что мне такое
невезение? Принято считать, что любой жизнью надо дорожить, я не
согласен. Когда жизнь становится адской штукой остается ее только
проклинать. Я должен был умереть вместе с моей семьей.
Первый месяц в больнице я лежал и тупо смотрел перед собой,
молчал. Думал, свихнусь, но и тут не свезло. Потом меня перевели в
палату на шесть коек, соседи бесконечно трындели и лезли ко мне с
идиотскими вопросами. Вы замечали, что люди вообще не затыкаются?
То есть вообще никогда. А эта повадка топтаться медведем по ранам
ближнего своего…
– А кто у тебя умер? Наденька сказала – все умерли. Бедняга…
Иногда я посылал их матом. Это всегда помогало, но потом они
выписывались и появлялись новые, столь же жизнерадостные и
любознательные, чтоб их.
Родственников у меня не осталось. Совсем никого. Но друг отца
помог получить наследство и оформить инвалидность. Распродал
кое-что из вещей родителей, по моей просьбе, в том числе, и машину
матери. От отцовой-то мало что осталось… Через полгода я выписался
из больницы и вернулся в квартиру, где жил раньше с родителями и
сестрой. Худо-бедно наладил быт и погрузился в глубины отчаяния.
Как будто вчера мне стукнуло восемнадцать, учеба, гулянки с
друзьями до утра. Казалось, весь мир лежал у моих ног. Пока
запланированный летний отпуск с семьей не превратился в кошмар.
Теперь в мир я могу только выползти.
