С порывом ветра над мощными крепостными стенами и кряжистыми башнями Соловецкого кремля ослепительно сверкнула молния, пухнущую в небе с утра перламутрово-черную тучу прорвало, как бурдюк под лезвием ножа, и оттуда на землю хлынули нескончаемые потоки холодной дождевой воды. В мгновение ока грунтовые дороги покрылись тонким слоем раскисшей грязи, красно-бурые воды Святого озера забурлили, пошли пузырями, купола Спасо-Преображенского собора и крыши жилых домов заблестели, точно лакированные, а когда поблизости от того места, куда загнал их природный катаклизм, послышались грозные и низкие громовые раскаты, Нора торопливо осенила себя крестным знамением и прошептала:
– Пресвятая Дева, моли сына своего за нас…
Губы стоящего рядом Германа растянула скептическая улыбка.
– Атеисты не боятся грозы? – искоса глянув на него, поинтересовалась Нора.
– Боятся. Но уповают не на Пресвятую Деву, а на громоотводы.
Сквозь залитое струями дождя оконное стекло Герман бросил взгляд в сторону кремля, и Нора догадалась, что он имеет в виду главный купол монастырского собора, увенчанный крестом. Сконфуженно фыркнув, она ткнула его локтем в бок и тут же оказалась в его объятиях. Наклонившись, Герман поцеловал ее в висок.
– Не заняться ли нам чем-нибудь предосудительным, чтобы скоротать время?
– Здесь? – ужаснулась Нора.
Они пережидали грозу в одном из пустующих бараков периода СЛОН неподалеку от лагерного кладбища – длинном одноэтажном бревенчатом здании с двускатной черепичной кровлей, растрескавшимися оконными рамами и скрипучими полами. Все здесь дышало болью, страданием, смертью. Вязкий, липнущий к коже, воздух… ядовитые испарения от стен… брр.
Неисправимый Герман обвел глазами помещение.
– Место не лучше и не хуже других.
И запустил руки ей под кофту.
В эту минуту к шуму дождя за окном добавились звуки, больше всего напоминающие скрип старых половиц, присыпанных песком, под подошвами армейских сапог. Нора открыла рот, собираясь переключить внимание Германа со своего бюстгалтера на тайны Пустого Дома – в голову пришла сумасшедшая мысль, что это призрак лагерного надзирателя совершает обход своих владений в сумеречный час, – но ей помешал чудовищный раскат грома, заставивший ее рефлекторно зажмуриться, а когда все стихло, она, открыв глаза, увидела в дверном проеме высокую широкоплечую фигуру мужчины в дождевике, с которого стекала вода.
Вода, стекающая на щербатые доски пола. Не призрак, нет.
– Герман, – промолвила Нора чуть слышно.
Он обернулся. По тому, как мгновенно изменилось его лицо – побледнело и застыло маской жреца древних языческих мистерий, – Нора догадалась, что личность гостя ему известна.
– А! – заговорил мужчина, делая шаг вперед. – Художник. Ну, здорово, художник. Как поживаешь?
– Стой где стоишь, – тихим, неестественно ровным голосом произнес Герман.
Он уже мягко отодвинул от себя Нору, подтолкнул, вынудив попятиться, и теперь стоял в той позе, в какой она уже видела его однажды: ноги на ширине плеч, колени чуть согнуты, корпус наклонен вперед. Пальцы левой руки, отведенной назад и прижатой к туловищу, сжимают рукоятку ножа, правая рука вытянута для удара.
Взгляд незнакомца медленно скользил по фигуре Германа, оценивая степень готовности. Ненадолго задержался на руке с ножом. Дрогнувшие губы, приподнявшиеся брови… Удивлен? Не ожидал, что этот парень богемной наружности окажется вооруженным? Или что он окажется не только вооруженным, но и способным пустить свое оружие в ход, судя по правильной стойке и общему хладнокровию?
– Здорово же тебя Геннадий напугал. – Человек в дождевике усмехнулся, но оставил попытки приблизиться. – Ладно, перейдем к делу. Где наследный принц?
