– …сегодня мы собрались с вами, чтобы соединить сердца двух
влюбленных...
Мой счёт почти закончен.
Осталось три минуты до того, как штамп украсит паспорт, а у
некоторых исчезнет право с невозмутимо гадкой рожей выпихивать меня
ловить букеты, дабы после издевательски и сочувственно вопрошать:
«Ой-йо, опять не поймала, да, Калина?».
Всё.
Больше вопросов не будет.
– Есть ли среди присутствующих тот, кто знает причину, по
которой Алина и Савелий не могут вступить в законный брак?
Нет.
Конечно и безусловно, нет.
Даже самая последняя сволочь этого мира не будет иметь
возражений. Он не назовет причину, по которой нельзя надеть кольцо
мне на палец.
Через уже минуту надеть.
– …в присутствии родных и близких я прошу ответить жениха.
Согласны ли вы, Савелий, взять в законные жёны Алину…
– Да.
– В присутствии родных и близких, я прошу ответить невесту.
Согласны ли вы, Алина, взять в законные мужья Савелия, быть с ним в
горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока
смерть не разлучит вас?
Утро наступает внезапно, по будильнику, который начинает орать,
когда за окном ещё темнота. Не горит свет в окнах пятиэтажки
напротив, светятся лишь лестничные пролёты да два одиноких окна на
четвёртом этаже.
Шесть часов и одна минута.
Можно начинать отсчёт, выкручивать на полную краны с водой в
ванной и варить кофе, что с корицей и красным перцем, который
только на кончике ножа. А то выйдет огненно остро как вчера.
Или поза…
Кофе последнее время у меня не получается, ещё и убегает
предательски постоянно. И сегодня тоже… турку я сдёргиваю поспешно,
но всё одно поздно. Катится чёрная дорожка по не менее чёрному
глиняному боку.
Проклятье.
И спокойствие, которого так не хватает, но… невесте, в конце
концов, положено волноваться пред оковами брака.
Сомневаться.
Или второе всё ж не положено?
– Алина, ты Калина. Дуристая, – своему размытому отражению на
шкафу я сообщаю от души, произношу его привычную фразу, закрывая
глаза, чтобы к тихому и мерному отстуку настенных часов
прислушаться.
Тик.
И так.
Тик-так ходики, пролетают годики, жизнь не сахар и не мед, никто
замуж не берет… откуда у Ивницкой в репертуаре затесалось подобное,
осталось тайной за семью печатями, но вот поди ж ты,
привязалось.
Вспомнилось.
Пусть и не в тему, поскольку замуж меня как раз берут. Покупают
символичное помолвочное кольцо, арендуют ресторан, делают шикарное
предложение, а после дают безлимитную карту на все-все свадебные
хлопоты.
Тик-так… прямо по нервам, по всем сплетениям, которые я так и не
удосужилась выучить полностью. Но вот в том, что прицельно хлещут
именно по ним, я уверена, как и в том, что нервы мои ни к
черту.
Иначе эту ночь я бы спала.
Я бы не простояла до самого будильника у окна, думая и смотря на
пустой двор и миллион раз виденные прежде спящие дома напротив. Всё
равно ничего умного в голову от подобного созерцания не пришло, а
то, что пришло, умным было не назвать.
И рассказывать Ивницкой, что должна скоро явиться, это неумное
нельзя.
Немыслимо.
Бессмысленно, ибо она узнает всё сама, поймет с одного взгляда
на мою физиономию. Она безошибочно догадается и про мысли, и про
бессонную ночь, и даже про залитую – как всегда, Калинина! – кофе
плиту.
Это ведь Ивницкая.
У нас годы дружбы считаются исключительно с тройной северной
надбавкой, а потому наша дружба – это что-то близкое к вечности, за
которую изучить друг друга мы успели слишком хорошо.
Не придется ничего рассказывать.
Да и о чём рассказывать, когда она и так всё знает…
***
Мы познакомились первого сентября.
В тот странный день, когда уже не лето, ещё не осень. Держатся,
желтея и краснея лишь украдкой, зелёные листья на осинах, цветут
пышные астры и нежные флоксы в садах. И прозрачно дрожащий воздух
только начинает пропитываться рассветными сырыми туманами, которые
осенью так по-особенному густы и таинственны.
