Катя
– Кать, чего встала? Давай, помогай!
Я развернулась и охнула от боли, но сразу же улыбнулась и
подхватила корзину за ручку. Так, вдвоём, мы с Шуркой и доволокли
её до стола.
– Мужика бы тебе, – мечтательно протянула подруга после того,
как мы высыпали картошку и начали её перебирать.
– Да какие в нашей глуши мужики? – засмеялась, откидывая в мусор
высохший сморчок с глазком.
Я всегда улыбалась, потому что за улыбкой не видно, как плачет
душа. Это Шурке просто – понравился парень, подмигнула, и он у её
ног. А я здесь чужачка, живу без году неделю, на меня до сих пор с
опаской косятся на работе, а уж тех, кто бы хотел до дома проводить
и на огонёк заглянуть, вовсе не было.
Были другие. Те, от кого я бежала, из-за кого спина болела на
снег и дождь, а ночные кошмары давно лечились крепким кофе.
Прошлое должно оставаться в прошлом, но как объяснить
измученному телу, что это правильно?
– И не говори, – вздохнула Шура. – Помнишь Олежика? Алконавтом
оказался, после третьего свидания исчез. Думала, бросил! А он в
запой ушёл.
– Вернётся нескоро, – глупо пошутила я.
– Ой, да кому он нужен тогда будет, фу, а не мужик!
Мы перебирали картошку, полную корзину, которую мне нужно было
растянуть на последний зимний месяц и весну. Зарабатывала я здесь,
в маленькой городке, относительно неплохо, хотя и приходилось
иногда впахивать с зари до заката, но все эти деньги лежали, ждали
своего часа. Неприкосновенные. Грязные.
Как я.
– Ого, Кать, я домой пойду, а то заблужусь в потёмках в твоём
лесу! – бросила взгляд на часы подруга, когда корзина уже почти
подошла к концу.
– Точно, – улыбнулась виновато. – Я и не заметила. Давай провожу
тебя, а то, правда, заблудишься.
– Да ну тебя! – отмахнулась она.
Мы шутили, но каждый раз я всё равно выводила Шуру к остановке,
потому что этот дом спрятался на самой окраине – захочешь, не
найдёшь.
Оделась тепло, подхватила телефон, спрятала в карман, чтобы было
чем подсветить себе на обратном пути. Шурка уже кому-то
названивала, выкраивая себе вечерок поинтереснее, чем
садово-огороднические забавы со старой девой. Я её никогда не
винила, понимала, что весёлых посиделок в баре в городке у нас с
ней не будет. Не потому, что не хочу, а потому, что могу встретить
кого-то, кто меня узнает. Даже здесь, в чёртовой чёрной дыре
цивилизации.
– Кать, может, давай с нами? У Ленки событие, ей Славка
предложение сделал. А?
Заныло сердце, обливаясь кровью. Смотреть, как кто-то счастлив,
поздравлять? Не смогу, не после всего, что было раньше.
И неожиданно эта боль захотела найти выход, вскипела слезами на
ресницах, остыла ледяными сосульками, причиняя физическую боль.
– Не могу я. Вот успокоюсь когда, тогда и погуляем.
– Та-ак, подруга, – Шура замерла, разглядывая меня как-то
по-новому. – Ты от мужика сюда сбежала? Это что же за говнюк тебе
попался, сокровище моё?
– Самый настоящий, – подтвердила её версию. – Вот, годовщина
развода у нас, – хмыкнула невесело. – Или свадьбы. Не помню! Забыть
хочу!
– Знаешь что? Иди-ка ты домой, а я сама доберусь. А как придёшь,
выпей вина, я у тебя две бутылки видела, не отрицай, а потом спать.
И завтра всё будет хорошо. Понятно?
И как ей можно было отказать?
В густеющих сумерках дорога казалась сказочной. Живя в городе, я
забыла, как прекрасна природа, не видела годами снега, только
серость и грязь, погрязла в бессмысленной суете. Кем я была там? Не
тем человеком, неправильной женой, ненужной шестерёнкой в
отлаженном механизме. Сама виновата, что так долго закрывала глаза,
не желая видеть то, что мог рассмотреть даже слепой.
Я свернула с дороги на неприметную тропку, которую протоптала
для себя, чтобы не идти вдоль дороги. Здесь машины ездили редко, но
если уж попадались, то летели так, словно к чертям опаздывали. А в
зимнем сумраке меня и не увидят вовремя.
