Я проснулась от дикого желания. Наши
тела не смогла разлучить ни ночь, ни крепкий сон, они так и
остались сплетёнными. Я уткнулась носом в Витькино плечо, глубже
вдыхая его запах и ещё больше возбуждаясь от ощущения
вибрирующего тепла, поднимающегося от поясницы и угрожающего
снести голову. Витька спал: его лицо казалось
трогательно-беззащитным. Я провела ладошкой по небритой щеке, и его
губы тут же зашевелились, выпрашивая поцелуй, а рука крепче
сжала мою талию. Я поцеловала его в шею, в то самое место, где кожа
особенно чувствительна, а сердце заходится от страха, перемешанного
с восторгом. Моя левая рука в это время медленно спускалась вниз,
лаская пальцами густую поросль мягких волос на груди и на животе. Я
откинула одеяло и, любуясь его крепким и ладным, созданным
для меня телом, умирая от желания, медленно легла сверху,
впуская его в себя.
С Витькой было иначе, чем с
другими мужчинами, с ним я шла в противоположном направлении: не к
оргазму, а от него, притворяясь, что я ничего не чувствую,
оттягивая и замедляя его неукротимость, играя сама с собой, пока
наслаждение, подобно океанской волне, не накрывало меня в самый
неожиданный момент. Но сегодня я забыла о своей игре,
поглощённая новым ощущением жара в пояснице, поднимающегося
выше и заставляющего сжиматься сердце и перехватывающего горло. Это
было так удивительно, что на какой-то момент мне показалось: это
лучше, чем оргазм, пока он собственной персоной без приглашения, не
прокатился по моей спине до макушки. Наши стоны замерли в
тишине дома. Потом я долго прижималась к Витьке, плача от
нахлынувшего чувства опустошённости, беззащитности и полной
зависимости от него. С трудом взяв себя в руки, я откатилась
на свою подушку и закрыла глаза. На какой-то момент мне
показалось, что я умерла, пока не услышала насмешливый
Витькин голос:
- Мне кажется, ты меня
изнасиловала.
Я открыла глаза. Витька,
приподнявшись на локте, с интересом изучал моё лицо.
- Неправда, ты не сопротивлялся, -
словно со стороны услышала я свой слабый голос.
- И что самое страшное: похоже, ты
испытываешь от этого особый кайф. Я, конечно, знал, что ты
ненасытная, но теперь я совершенно не понимаю, как с тобой
справляться. А, между прочим, вчера перед сном ты кончила девять
раз и только после этого согласилась заснуть.
Я шутливо заслонилась руками,
изображая несвойственную мне стеснительность, но Витька тут
же убрал их, целуя мои мокрые от слёз щёки.
- Как так можно, ты даже доводишь
себя до слёз?
- Вить, - я прижала его руку к
пояснице, – сегодня я почувствовала кое-что здесь, а потом это
поползло вверх по спине и вышло из головы.
Витька смотрел на меня, не
мигая прозрачно зелёными глазами.
- Ты притворяешься или на самом деле
не знаешь, что это такое?
- Не знаю. Но должна признаться, что
это едва ли не лучше, чем сам оргазм. Внутри тела словно
закручивается спираль и выходит из макушки.
Витька нежно поцеловал меня в
лоб.
- Ты, наверно, книжки только пишешь,
но не читаешь?
- Почему я читаю. Чехова, Бунина. – Я
помолчала. – Достоевского.
- Они точно об этом не писали, -
развеселился Витька. – Хотя не факт, что не испытывали. Это
кундалини, детка.
Меня так потрясло первое слово, что я
даже не возмутилась из-за «детки», хотя ненавижу, когда меня так
называют.
- Что?!
- У тебя случился приступ кундалини.
Змея, до сих пор спавшая здесь, он приложил руку к пояснице, отчего
по ней прошла сладкая дрожь, развернулась во всю свою длину.
- Знаешь, это очень волнующе, что бы это ни было, - заметила я.
- До сих пор чувствую отголоски оргазма.
Витька откинулся на свою подушку и
заметил, глядя в потолок.
- Я устал тебе завидовать. У меня
один оргазм, у тебя девять. Тебя не нужно готовить и ласкать, с
тобой я, вообще, не понимаю, кто кого имеет. А теперь у тебя
ещё и змея.
