Италия, побережье Адриатики. Весна 1923 года.
Вечернее небо медленно окрашивалось в алый цвет, отражаясь на спокойной поверхности моря. Легкий ветерок гнал редкие облака, принося с собой запах соли и нагретого за день песка. С высокого утеса открывался вид на небольшую бухту, где тихо покачивались лодки местных рыбаков, готовых выйти в ночной лов.
Далеко внизу, у самой кромки воды, стоял маленький самолет-биплан, с обшарпанными крыльями, видевшими не одну бурю. Это был Caproni Ca.4 – старый, но еще способный взмыть в небо, если за штурвалом окажется опытный пилот. Над самолетом мелькал темный силуэт фигуры – мужчина в летной куртке и старом шлеме, с мастерством умелого механика проверявший крылья и фюзеляж.
Марко Пагони, знаменитый итальянский летчик, потянул ремни своей формы и осторожно прикоснувшись к эмблеме на крыле вспомнил свою прежнюю жизнь. Эти символы когда-то значили для него все – свободу, полеты, престиж. Но теперь они казались чужими, став призраками прошлого. Он знал, что сегодня полетит в последний раз.
Над утесом, едва слышно, раздался приглушенный стук шагов. Человек, облаченный в темный плащ, остановился на краю, глядя вниз. В его руке был белый конверт, на котором черными чернилами было выведено имя: Марко Пагони.
– Время пришло, Марко, – раздался тихий голос незнакомца.
Пагони, не оборачиваясь, кивнул, словно это известие не было для него неожиданностью. Секунды текли медленно, тишина повисла в воздухе, лишь шум прибоя доносился отдаленно.
– Ты уверен, что готов? – спросил незнакомец, подойдя ближе.
Марко посмотрел на заходящее солнце, прежде чем медленно подняться на борт своего биплана.
– Готов ли кто-нибудь к тому, что ожидает нас в небе? – его голос звучал устало, но в нем чувствовалась решимость. – Мы – лишь тени, и этот полет будет последним.
Звук запускающегося двигателя прорезал тишину вечернего побережья. Взмахнув крыльями, словно птица, готовая взлететь, самолет Марко медленно покатился по пляжу, набирая скорость, прежде чем резко оторваться от земли и устремиться в небо. В этот момент он словно слился с сумраком, становясь почти невидимым.
Темная фигура на утесе стояла неподвижно, наблюдая за исчезающим в облаках самолетом. Конверт с именем летчика теперь валялся у его ног, пустой и ненужный.
Прошла минута, может быть, две, прежде чем вдали раздался глухой взрыв. Светлый огонь пронзил сумерки, как последний прощальный залп.
– Finis, – прошептал незнакомец, опустив голову.
Он развернулся и медленно исчез в сумраке, оставив за собой лишь след на пыльной дороге и легкий запах гари, едва различимый в воздухе.
Прошло несколько дней, прежде чем кто-то решился спросить: куда исчез Марко Пагони? Но никто так и не нашел ответа.
Рим, несколько дней спустя.
Кабинет детектива Антонио Ферри был неопрятен и захламлен. Полки с книгами, бумаги, разбросанные по столу, и сигаретный дым, медленно поднимающийся к потрескавшемуся потолку, создавали атмосферу постоянного беспорядка. Но сам Ферри был спокоен. Он привык к хаосу – как в окружающей его обстановке, так и в жизни.
Антонио сидел за массивным дубовым столом, наблюдая за танцем солнечных лучей, проникающих сквозь полузакрытые шторы. Бывший следователь полиции, он покинул службу вскоре после войны. Травмы – физические и душевные – оставили его с неизлечимой хромотой и скептическим взглядом на жизнь. С тех пор он работал частным детективом, занимаясь делами, которые полиция предпочитала обходить стороной.
Когда зазвонил телефон, его надрывный звонок вывел Ферри из задумчивости. Он неторопливо поднял трубку.
– Ферри, – коротко произнес он.
– Антонио? Это я, Карло, – раздался знакомый голос. Это был Карло Бениньи, старый друг Ферри, с которым они служили вместе во время войны. Сейчас Карло работал в Министерстве авиации, и обычно звонил только по делам, связанным с "пропавшими самолетами", как любил шутить сам Ферри.
