* * *
Огромный оранжевый шар начертил на неспокойном, вздымающемся море дорожку кроваво-золотистого цвета. Она тоже была вздымающейся и неспокойной.
«Как страшно красиво»– зачарованно прошептал Никита, глядя с высокого берега, покрытого колючим кустарником на разгулявшееся море, и тут же с изумлением заметил посреди лунной дорожки стройную фигуру в белом. Она крутилась в багровом сиянии так легко и беспечно, словно прекрасная дева перед зеркалом в собственной комнате. На голове поблескивала аккуратная остроконечная маленькая корона.
– Кто вы? Как вы туда попали!? – крикнул он, но ответом было лишь собственное эхо. Ник, скованный нехорошими предчувствиями, все глядел и глядел на нее, как вдруг из волн показалось что-то черное.
Оно ловко вынырнуло из гребня волны и медленно начало подступать к белой фигуре сзади.
– Эй! Обернитесь! – его голос потонул в шуме волн, бьющихся о валуны.
А черное все подступало. Рука. Это была огромная черная рука. Она приближалась к хрупкому белому силуэту, растопырив скрюченные тонкие пальцы. Ник резко рванул с места, но не смог сделать ни шагу. Лодыжки обвили тугие ветви кустов.
– Эй! Эй! Там! За вашей спиной! – закричал он, что есть силы, пытаясь вырваться из цепких колючих веток.
Черная рука становилась все больше, и вот она нависла над маленькой белой фигуркой совсем близко. Ник сделал отчаянный рывок, кусты ослабели, и нога соскользнула с обрыва вниз, роняя в пену волн острые камни.
Почти успел. Почти вовремя
Он шёл очень быстро, почти что бежал по залитой послеполуденным солнцем черноморской набережной. Туго набитый учебниками рюкзак оттягивал левое плечо, будто весил целую тонну. Мальчик был ещё слаб. Всё, что он помнил за время болезни – это короткие вспышки странных снов, прохлада марлевой повязки на лбу и подрагивающие мамины веки. Но высокая, под сорок, температура наконец отступила, опасный вирус был побеждён. Семейный врач рекомендовал побыть дома ещё неделю. Чтоб уж наверняка.
Да какая же может быть неделя? Никакой недели у него не было! А вот дело, не терпящее отлагательств, было.
Решение было принято молниеносно и категорично, впрочем, как всегда. Если верить семейным байкам, то родителям зеленоглазого златовласого ангелочка было проще махнуть рукой со словами: «Делай что хочешь!», чем пытаться свернуть его с намеченного пути. Исключение составляли мероприятия, явно угрожающие жизни и здоровью. Педагоги и психологи, к которым водили «трудного» ребенка, поблескивая очками в кабинетах с нежно-зелеными стенами, в один голос твердили: «Израстется!»
Но как же, скажите, может израстись истинная суть человеческой души? Разве это возможно?
Если и возможно, то пока не израслось.
Он так быстро выбежал из дома через потайную калитку на заднем дворе, что едва не забыл закрыть ее на шпингалет. Чем позже обнаружится его отсутствие, тем лучше.
Жалко только, что мама расстроится, когда не обнаружит его среди перин и подушек. Хотя, если придет папа, они опять будут громко спорить и им станет не до него.
Нет, все же он правильно сделал, что ушел.
Длинная, с белоснежными парапетами набережная, которая тянулась вместе с пляжами вдоль бухты маленького черноморского городка под названием Геленджик,[1] пестрела гуляющими. Ник с радостью заметил, что за время болезни в любимых местах города ничего не поменялось. Фонтан на Крымской все так же освежающе плескался под умиротворяющие мелодии, льющиеся из уличных колонок. Из небольших кафе доносилось уютное позвякивание посуды и негромкие разговоры, а вот запах свежей римской пиццы с хрустящей корочкой, который обычно маняще щекотал нос и задавал настроение, ощутить сегодня не получилось. Надо же, как меняется жизнь, когда лишаешься чего-то привычного, на что раньше никакого внимания не обращал.
