Тело… Какое счастье его иметь,
не правда ли? Двигать ногами, руками, танцевать, обнимать любимого
человека, целоваться, дышать полной грудью.
У меня отняли тело, когда мне было пятнадцать, и теперь я
вынужден жить в телах других людей.
Меня зовут Филипп. Таких как я
называют безликими, и нас осталось совсем немного. Около пяти
человек на всем белом свете. И один из них вот уже несколько лет
живет в моем теле.
Я найду его, чего бы мне это ни
стоило, и верну то, что принадлежит мне по праву.
Глава 1.1
Наследство
— Черт… — протягиваю скрипучим
голосом и оглядываю худую дряблую руку, к которой подведена
капельница.
Смотрю на белую сорочку, с трудом
поднимаю свободную руку и ощупываю лицо.
Веду пальцами по щеке и поджимаю
пересохшие губы от омерзительных ощущений: череп, обтянутый сухой
кожей, впалые глаза. Трогаю волосы и подмечаю, что они по сравнению
с телом неплохо сохранились: приятные на ощупь, густые, и, судя по
пряди, которая свисает на глаз, седые.
Пока что сложно предположить, в чье
тело мне «посчастливилось» попасть на этот раз, но, судя по двум
бугоркам, выпирающим под сорочкой, я точно женского пола. Скорее
всего старуха, которая лежит в больнице и вот-вот кони двинет.
Обычно я редко попадаю в тела
умирающих людей. Честно скажу: хуже этого ничего не придумаешь.
Мне всего двадцать три отроду, я
полон сил и энергии, поэтому предпочитаю попадать в здоровые тела,
которые активно двигаются и у которых ничего не болит.
А когда оказываюсь в телах людей,
находящихся при смерти, чувствую себя булыжником, лежащим на дне
моря. Я, конечно, могу раскачать тело старика или лежачего
больного, но на это мне требуется слишком много сил.
— …А я тебе говорю, что надо продать
дом и поделить деньги поровну! — доносится раздраженный мужской
голос, и в палату входят двое парней-близнецов в черных
костюмах.
Закрываю глаза и делаю вид, что
сплю. Я только что попал в это тело и пока что не готов
разговаривать с родственниками его обладательницы.
— Привет, бабуля… — слышится вздох.
— Ну, как ты тут?
— Макс, завязывай. Перестань строить
из себя любящего внука. Она все равно ни хрена не слышит. А ну-ка,
проверь дыхание. Может, она уже того?
Моего носа касаются холодные
пальцы.
— Дышит, — недовольно ворчит
парень.
— Живучая, черт бы ее побрал! —
выплевывает второй.
Кажется, эти двое вовсе не рады, что
их бабуля до сих пор жива.
— Сколько она лежит в этой больнице?
Месяц?
— Почти.
— Мне осточертело ждать, Макс!
Может, она еще год протянет на этих долбаных препаратах.
— И что ты предлагаешь?
— Может, поможем ей отправиться к
богу? Вспомни, как она мучилась от боли, как просила его
освободить от страданий.
У меня аж пульс подпрыгивает от
такого предложения.
«Мне не послышалось? Мать вашу, вы
серьезно хотите тюкнуть собственную бабулю?!»
— Ты что, хочешь грохнуть ее?
«Ну хоть кто-то из них адекватный.
Фу-у-х».
— Почему сразу грохнуть? Всего лишь
избавить от мучений.
— Нет, так дело не пойдет.
«Молодец, парень! Так держать! —
поддерживаю адекватного внука. — Бабуля на том свете замолвит за
тебя словечко».
Не успеваю обрадоваться, как он
убивает меня следующей фразой:
— Мы не можем просто так взять и
грохнуть ее. Нас посадят. Нужно придумать, как это сделать так,
чтобы мы были вне подозрений.
«Ах ты черт с ушами! Так ты заодно с
братцем?»
— Макс, она уже еле дышит и давно не
приходит в сознание. Нужно просто приложить подушку к ее лицу,
немного подержать, и все. Думаешь, кто-то станет нас подозревать? Я
тебя умоляю. Ее смерть ни у кого не вызовет подозрений. Все будут
уверены в том, что бабуля просто дожила до своего часа.
— И тогда мы наконец-то станем
полноправными хозяевами ее дома и всех денег на счетах.
