Кто знает в Лукоморье путь,
Где буйный дуб раскинул цепи?
Как мне дойти, чтоб не свернуть,
Не пропустить дорожки эти?
Где песнь кота чаруя льётся,
Русалка на ветвях смеётся,
Баба-Яга с метлой волшебной
Бежит за ступой оглашенной.
Где Царь-Кощей одной рукой
Тасует злато пред собой,
В другой же он лягушку прячет,
Обняв стрелу Ивашка плачет.
Колдун, Людмилу унеся,
С волос трясёт богатыря.
Там по царевне льются слёзы,
На гроб хрустальный летят розы!
Там русский люд толпой гуляет,
На мёд хмельной всех зазывает.
Так где сокрыта карта эта?
Куда влечёт сердце поэта!
Но только тот,
Душа чья добротой полна,
Живым домой вернётся.
Из злых чертогов волшебства!
Вязкая рубиновая капля отразилась в застывшем, некогда светившимся жизнью зрачке и исчезла. Острые когти, которым позавидовал бы сам Фредди Крюгер, звонко клацнув, отбросили безжизненное тело, как тряпичную куклу. Окинув поле боя, хотя это больше походило на бойню, жёлтым светящимся глазом, он довольно улыбнулся.
– Что ж, тут мы закончили, можно двигаться дальше, не правда ли? – вопрос предназначался тому, кто в беспамятстве валялся под раскидистым дубом, едва шевеля губами, раз за разом проживая свой самый худший кошмар. Глаза существа, сощурившись, превратились в узкую щелочку, а круглый зрачок вертикально растянулся. Преодолевая все зримые и незримые слои, колдовской взгляд проник в самую сущность сжавшегося беспомощного существа. Губы довольно растянулись в улыбке, а ненужные когти втянулись в мягкие подушечки пушистых лап.
Из-под дерева донесся шорох. С протяжным стоном человек заворочался и попытался подняться. Руки его тряслись и всё время разъезжались, от чего тот несколько раз падал лицом вниз, хорошо, что под деревом буйно разрослась мягкая травка, а то не избежать бы увечий. Наконец молодой человек смог подняться и разлепить глаза, но лучше бы он этого не делал. Все, съеденное когда-то давно, ещё в прошлой, беззаботной жизни тут же выплеснулось наружу. Поляна сплошь и рядом была заляпана красными кляксами, алые лианы вязко оплетали истоптанную траву, тянулись от листка к листку сюрреалистичной паутиной безумного паука. Всюду валялись куски рваной плоти. Гротескной гирляндой украшали величественное дерево посиневшие внутренности, а из дупла на уровне глаз парня торчала рука. Он узнал её по кольцу, которое сам же и подарил, мечтая о крепкой семье.
– Боже! – только и смог прошептать он, прежде чем глаза застлала солёная пелена. Внизу хрустнула ветка, и что-то мимолетно коснулось ноги. Жалобно взвизгнув, парень отпрыгнул, сердце гулко забилось, испуганно ударяясь о рёбра.
– Уф! – выдохнул он, стараясь выровнять дыхание. Под ногами крутился пушистый упитанный кот.
–Как ты здесь оказался, Мурзилка? – наклонившись, Матвей почесал того за ухом и, взяв на руки, заглянул в янтарные глаза. Кот сразу же затарахтел, как неисправный холодильник, не пытаясь вырваться. Так и есть, вполне себе обычный котейка, значит, близко жильё. Сердце сжалось, боясь поверить в появившуюся надежду. Неужели он вырвется из этого проклятого леса? С сожалением парень покосился на чудовищное месиво и, сглотнув подкативший колючий ком, печально качнул головой: «Простите, ребята, мне так жаль! Но надо бежать! Неизвестно, где бродит чудовище, сотворившее с вами такое! Я вас тут не брошу, обещаю, только схожу за подмогой!»
Подросток понурился: что скажет он их родителям? А полиции? Правду? А не упекут ли его после этого в дурку? Есть над чем призадуматься, а пока…
Отойдя в сторону от исковерканной поляны, он бережно опустил мурчащее животное на землю и в последний раз глубоко вздохнул, заполняя лёгкие металлическим ароматом недавней смерти. Странное дело, он стоит буквально на останках своих друзей и не чувствует ничего. Да, да, вот именно, ничего. Никакого сожаления, ни страха, ни жалости, будто бы и не прожил с подругой почти год, а с приятелем большую часть жизни. Душа очистилась и очерствела от осознания, каким слепым дураком он казался обоим. Отрешилась, перешагнув некий невидимый глазу рубеж.
