Воспоминания.
Песок летит прямо мне в лицо, слова
обжигают каждый участок моего детского сознания, вера в доброе и
хорошее рушится по секундам, а реальность прожигает нутро.
— Посмотри, посмотри на себя в
зеркало! Гоблинша уродливая, — мальчишка лет десяти тычет в мое
лицо книгу с яркой иллюстрацией чудовищ, намекая на
происхождение.
— Ты вообще понимаешь, насколько ты
уродливая? Насколько ты страшная? — задира постарше кидает
глинистый песок опять же прямо мне в лицо. Пока я пытаюсь
разглядеть белый свет, расчищая веки от грязи, кто-то старается
валить меня в траву и стаскивать кроссовки.
— Пацаны, пацаны, давайте кроссовки
выкинем в реку, пусть идет босиком, — раздает указания главарь.
Главарем является Пашка Федулов. Ему
тринадцать, он курит за гаражами сигареты и пьет пиво со старшими.
А его банда из малолеток всегда выполняет указания, любые, даже
самые жестокие. Пашка никогда сам руки не марает — ему лень, да и
зачем что-то делать, когда это могут сделать за тебя? Пашка Федулов
нравится девочкам, но ему никогда не нравилась я. Не знаю
почему, но он невзлюбил меня еще с первых дней, как я приехала в
детдом. Мне тогда было восемь лет, а ему уже одиннадцать.
Помню, как сижу в коридоре с
небольшой черной сумкой вещей, из которой торчат уши моего Пипа —
его подарил папа, когда я только родилась. Пипа — самый любимый
плюшевый зайка, с которым я не расставалась никогда. Он напоминает
мне об отце, который пропал бесследно. Тогда, в коридоре детдома, я
потеряла последнюю нить, связывающую меня с ним.
Вот Пашка Федулов идет вразвалку с
неподкуренной сигаретой во рту и что-то насвистывает себе под нос.
Потом резко останавливается и смотрит на меня, его лицо кривится,
сигарета выпадает изо рта.
— Фу, какая ты страшная. Ужас. Ты не
девочка и не мальчик, какое-то оно, — подходит ближе, чтобы
рассмотреть меня, и прищуривает глаза, бросая взгляд на сумку: — И
заяц у тебя уродливый, прям компашка уродов.
Его руки жадно и резко вытягивают
Пипа за уши из сумки. Я сразу вскакиваю со своего места и смотрю с
мольбой в глазах на мальчишку.
— Нечего на меня так смотреть, заяц
меня твой бесит, ему здесь не место, — его руки рвут Пипа на мелкие
части, каждый кусочек ткани оседает у моих ног.
Слезы градом брызгают из моих глаз,
а руки начинают дрожать. Губа дергается в непроизвольном жесте: я
хочу защитить себя, но не могу.
— Че ты мычишь, чучело? Отойди с
дороги и дай мне пройти, — он грубо толкает меня в сторону, отчего
тело сталкивается со стеной.
Боль пронзает правую руку, и я
сгибаюсь пополам, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Пашка, поганец, ты что творишь,
ирод? — вылетает тучная женщина из кабинета с табличкой: «директор
Лапшно Зинаида Павловна», и грозно глядит в сторону мальчика.
— Ниче, Зиночка, просто мимо
проходил, — скалится мальчишка.
— Я тебе дам Зиночка, уродец, пошел
вон! Колония по тебе плачет, — огрызается директриса и внось
смотрит в мою сторону: — Девочка, маленькая, не плачь, заходи в
кабинет, я тебя чаем напою. Документы почти готовы.
Я пячусь следом за Зиночкой, а затем
оглядываюсь назад, проверить, не угрожает ли мне ничего, но
встречаюсь лишь с презрительным взглядом зеленых глаз и вздернутым
подбородком Пашки. Он сплевывает себе под ноги и проводит по своей
шее большим пальцем, показывая, что сделает со мной, потом поспешно
удаляется из моего поля зрения.
Так в первый раз я познакомилась с
Пашкой Федуловым. Мальчишкой, который ненавидел меня больше всего в
жизни.
***
Воспоминания.
Я, как и все дети, очень люблю
наряжать елку и получать подарки от Деда Мороза. В этом году я
загадаю самое заветное желание. Так хочется, чтобы папа забрал меня
отсюда, чтобы он вернулся, и мы снова были вместе. Поэтому я всю
ночь писала письмо, чтобы рано утром положить его под елку. Она еще
не украшена, но девчонки из тридцать второй группы, которые старше
на три года, обещали помочь украсить деревце. Это будет мой первый
Новый Год без папы. Это будет мой первый праздник в детском
доме.
