«Though the mills of God grind
slowly;
Yet they grind exceeding
small;
Though with patience He stands
waiting,
With exactness grinds He
all»
Henry Wadsworth
Longfellow
«МедлятжерноваГосподни,
Да мелка идёт мука;
Велико Его терпенье,
Но тверда Его рука»
Генри У. Лонгфелло
Перевод Аркадия Кабалкина
«Мельница
Бога
Очень
хороша…»
Г.У.
Лонгфелло
Глава 1.
Маргарита
Толпа хлынула в стороны, стоило мне
лишь показаться на верхней ступеньке парадной лестницы нашего
Универа. Молча и страшно, как сорвавшаяся с гор лавина, спокойно и
методично, как ледокол, проламывающий арктические льды, я следовала
на выход. Видимо, что-то такое было в лице, что бессменно дежурящий
в последнее время Николаич сам бросился открывать мне тяжелую дверь
нашей обители знаний.
Ступив на крыльцо, глубоко вдохнула
морозный воздух. Подняла лицо к небу, с которого, как и всегда в
это время, дружно сыпались мелкие снежинки.
Зло выдохнула.
Спустилось по ступенькам и
остановилась у декоративного ограждения тротуара.
Я немного, я чуть-чуть, мне просто
перевести дух.
Внутри плескались ярость и боль.
Эмоции клокотали разбуженным вулканом и грозились вот-вот
выплеснуться, но вся эта масса негатива еще удерживалась внутри
неимоверными душевными усилиями.
Я стояла на морозе уже минут
пятнадцать и чувствовала, как с каждым глубоким вдохом леденеют
дыхательные пути, и вся мешанина чувств внутри сковывается так
привычным мне ранее безэмоциональным панцирем. А я-то думала, что
прошедшие пять лет избавили меня от него, ан нет, когда припечет он
тут как тут.
Но успокоилась я, похоже,
недостаточно, потому что, когда из припарковавшегося рядом синего
«Черри» появились два рослых, широкоплечих парня форме курсантов
Университета МЧС России, сомнений в том, что у меня что-то
случилось, у них не возникло.
Синхронно перемахнув через чугунный
метровый барьер, они в один голос рявкнули:
- Что?
А после все так же дружно ломанулись
ко мне: один обхватил сзади за плечи, другой начал старательно
согревать ладонями и дыханием мои замёрзшие руки.
А я сцепила покрепче зубы, потому
что спокойно ответить на заданный вопрос у меня не получалось. Все
эти только-только вроде приглушённые чувства вновь резко
всколыхнулись.
- У Влада роман с его аспиранткой, –
кое-как вытолкнула я сквозь сомкнутые челюсти.
- Да ну на х*, – прозвучало снова
хором.
О, мальчики и раньше-то часто
звучали синхронно, а за пять лет совместной учебы прилично выросли
во взаимопонимании и хорошо настроились друг на друга.
Отцы-командиры хвалят слаженность рабочей двойки.
- Не может быть, – начал Рус.
- Я его, бл*, зарою, – подхватил
Марк.
А я судорожно ловила ртом воздух, в
попытках удержать слёзы.
Нет. Нельзя. Не здесь. Не
сейчас.
- А пойдёмте-ка в тепло! – сын
подхватил меня под руку и потащил к машине.
Хмурый Марк Адриан с моей сумкой
двинулся следом.
Уютная кафешка, где мы частенько
лопали пышки с какао и болтали о разном и милом в эти спокойные и
тёплые пять лет нашей новой жизни, сегодня была тиха и
полупустынна.
Очень кстати.
Пока сын устроил меня за дальним
столиком в уголке, Марк уже сделал заказ.
Три чёрных кофе без сахара.
Вот, научился все же чувствовать
момент человек!
Можно было бы гордиться, если бы он
девушку нормальную себе наконец-то завёл уже. Ну, сколько можно
барражировать рядом? Сто раз говорено-переговорено, что затянулась
сильно «первая несчастная любовь». Нет, эти двое упорствуют в своих
заблуждениях. И не понять, кто лучше: Рус, крутящий пять лет
нелепый платонический роман с Гохой, или Марк, молчаливым укором
таскающийся вместе с сыном везде, в том числе и на семейные
посиделки всех мастей?
