Проливной дождь молотит по крышам, раскидывая в стороны холодные
брызги, беспощадно смывая с глаз и размазывая по лицу тушь.
Перекидываю на другое плечо монтировку, и уверенно шагаю в сторону
подземной парковки. Чувство страха и инстинкт самосохранения
съедены всепоглощающей ненавистью и желанием мстить. За всё: за то,
что меня лишили свободы, своего мнения, права выбора, спокойной
жизни. За то, что меня считают чем-то вроде декоративной зверушки,
послушной и молчаливо обожающей, Харли Квинн, готовой убиться ради
своего безумного Джокера. Хрена-с два ты угадал, дорогой!
Чёрный, как сама ночь, сверкающий в тусклом свете фонарей,
Rolls-Royce манит магнитом моё озлобленное нутро. Сплевываю с губ
противную дождевую воду, перехватываю монтировку в ладонях и хочу
замахнуться, но дребезжащий в кармане шорт мобильник сильно
отвлекает от этого ритуала. Снимаю блокировку, заранее зная, что
увижу на экране:
Плут: «Не смей».
Истерично усмехаюсь и пишу короткий, но ёмкий ответ:
«Пошел к чёрту и ты, и твои псы, и твоё еб*чее
благородство!».
Отключаю телефон и с кривой улыбкой на лице замахиваюсь
ещё раз. В этот раз орудие в моих руках достигает своей цели. Бах!
Идеальное лобовое покрывается уродливой паутиной мелких трещин.
Вопреки моим ожиданиям, скребущее чувство за рёбрами никуда не
делось. Бах! Дорогие фары разлетаются на мелкие осколки, как и
остатки моего самообладания.
- Лучше бы ты меня завалил! – ору в пустоту, срывая горло, на
исходе сил уродуя автомобиль беспорядочными ударами. – Лучше бы
пристрелил в лесу, псих грёбаный! – неожиданно для себя самой,
обнаруживаю, что по щекам катятся обжигающие крупные, словно горох,
слёзы. – Ненавижу! – крик срывается на истеричный вопль.
С последним ударом тяжелая монтировка выскальзывает из моих
онемевших рук, с глухим звуком ударяясь об асфальт, когда я слышу
за спиной сладкий мурлыкающий голос этого безумца:
- Набаловалась?
- Птушкинааа, любовь мояяя! – во всё горло орёт однокурсник
Пашка, заприметив меня на лестничном пролёте.
Спускаюсь вниз и притормаживаю, облокотившись о стену.
- Не ори, идиот, - оглядываюсь по сторонам и тяжело вздыхаю. –
Любовь твоя ещё не родилась, - делаю резонный вывод, отталкиваясь
от его пристрастия к малолеткам.
- Почему «идиот»? – вполне искренне удивляется парень, откинув
назад свою отросшую русую челку. – Я к тебе со всей душой, сердцем,
хочешь, почки забирай? – однокурсник выставил левую руку, упираясь
ею в стену справа от моей головы. По законам жанра, на этом моменте
у меня должны затрястись коленки, подогнуться ноги, а кровожадные
бабочки обязаны вгрызться в моё нутро, насмерть защекотав
трепещущими крылышками. Но, так уж вышло, что бестолковые балаболы
не в моём вкусе, хоть и симпатичные. Так что, не сегодня…
- Что надо? – припечатываю его разгулявшееся либидо взглядом,
скрещивая руки на груди в защитном жесте.
- Ну , когда ты мне уже дашь? – жалобно скулит, обиженно выпятив
вперёд нижнюю губу.
- Когда рак на горе свиснет, - снисходительно фыркаю, успокаивающим
жестом похлопав Павлика по плечу.
- Так, ну, допустим, рак есть, я родился в июле, - на полном
серьёзе начал рассуждать, почесывая подбородок, - а гора какой
высоты должна быть? Потому что, если метров пятнадцать, то я щас
быстренько до дюн сгоняю…
- Терехов! – пресекаю его словесный понос резким тоном. – Ближе к
делу!
- Курсовая по психологии, - коротко и по существу выдыхает
поверженный Дон Жуан.
- Тариф ты знаешь, - понижаю голос, бездумно разглядывая выбеленный
потолок над головой.
- Сегодня в одиннадцать у Стеллы в «Кошках» заказан приват, -
заговорщицким тоном оповещает Пашка, думая, что я не замечаю, как
он трется своим носом о моё ухо. – Эта курица, как обычно,
опоздает, а мужик с кошельком… Ну, дальше сама разберёшься…
