Говорят, стоит произнести желание
вслух, то оно обязательно сбудется. На что бы вы пошли, чтобы
достичь желаемого? Чем бы пожертвовали, предложи вам заветную мечту
совсем посторонний человек? Раздумывали бы над тем, кто он? Свет?
Или тьма? Добро? Зло?
Я загадала и поверила. Не подумав,
что исполнение желаний прерогатива демонов.
Его исполнили. Только не бог, а сам
дьявол постарался.
Если бы раньше знать, какую цену он
потребует взамен.
Согласилась бы я?
Даже сейчас отвечу не сомневаясь.
ДА.
В сотый раз хлопаю зеркалом.
Моросящая сетка дождя расползается по лобовому стеклу. Капли
пронырливо стекают под работающие дворники. В салоне пахнет дорогой
кожей и классической пятеркой от Шанель.
Воздух осыпается в легкие и
превращается в порошок серной кислоты. Жжет и першит. Вдыхая
постоянно эту отраву, постепенно привыкаешь. Альвеолы сжимаются в
попытке вытолкнуть инородный экстракт наружу, но внешне я остаюсь
совершенно спокойной.
Бриллиант, размером в два карата на
обруче из платины, сковывает безымянный палец. Уложив руки на руль,
периферийным зрением рассматриваю массивное украшение.
Разве не этого я хотела? Почему же
тогда не испытываю прилива эмоций.
То, к чему стремилась, выворачиваясь
на изнанку в течение трех лет, ощущается неподъемной тяжестью.
Сегодня утром Герман сделал
предложение. Радость не захлестнула ни миллиметра в теле. Взяла
кольцо. Надела. Почувствовала, что капкан, лишь глубже вонзил
стальные клыки под кожу.
- Ты с каждым годом становишься, все
больше похожа на мать, - неприкрыто восхищается проявленным
сходством. Не разделяю его восторга и прилагаю немало усилий в
попытках свести до минимума. Будет ли он так рад, проверни я в его
отсутствие пластическую операцию. Вряд ли.
- Во время секса представляешь ее
вместо меня? – дерзко изогнув бровь, не теряю надежд, кольнуть
поострее. Совсем не из ревности. Мы с Германом давно обо всем
договорились.
Абсолютно не нужно слышать
подтверждение, чтобы понять, что это так.
Он, как обычно, предпочитает
игнорировать прямолинейность. Паутина мелких морщин, трещинами
разбавляет невозмутимость.
Герман, в свои пятьдесят, все еще
очень красив. Волевое лицо с квадратной челюстью. Темные волосы с
редкой сединой на висках. Строгий костюм безукоризненно сидит на
его поджаром теле. Серые глаза в обрамлении золотистой радужки,
наверно единственное, что портит его внешность. Я бы смогла хоть
что-то почувствовать, будь в них больше интереса ко мне
- Ты знала, на что шла, Карина. Я
никогда не делал из этого тайны, – не пытается скрыть, что я всего
лишь инструмент, для достижения совсем иных целей. За это я ему
бесконечно благодарна. Отчетливо дает понять, отведенную мне роль,
– Тебе идет белый, а она его ненавидела, - проскользнувший упрек,
приятно разогревает самолюбие. Наперекор его одержимым фантазиям -
ношу вещи, исключительно белого цвета. Широкие брюки с завышенной
талией и свободный пиджак.
А он жаждет, что однажды я напялю ее
яркие платья, похороненные в чехлах. Наш дом больше похож на
алтарь, чем на семейное гнездышко. Я вынуждена возвращаться туда.
Вынуждена, оставаться в том месте, где навсегда застыл призрак
другой женщины.
- Может, потому что это символ
чистоты. Шлюха вряд ли похвастается таким качеством, – нападаю
агрессивно, пренебрегая тем, что он крепко сжимает мое колено. У
него ухоженные руки. Длинные тонкие пальцы, как у пианиста. Но жар
опаливший через ткань, ни разу не дарил живое тепло. Напоминает
электрический камин. Огонь за стеклом не способен обжечь, как и
согреть продрогшую душу. Разговор в таком тоне не допустим. Герман
свято чтит память усопшей.
- Тогда почему ты его носишь? -
хлестко отражает атаку. Сдерживаюсь, чтобы не нахамить. Герман
этого не заслуживает.
