мы неправедны, мы неправильны.
мы грешили с тобой по-взрослому.
нас таких бросить в воду бы, в пламя бы,
в крайнем случае — под колеса и
растоптать, разорвать, повыломать.
не жалеть нас, не делать доброго.потерпи, моя милая. милая,
я тебя сберегу под ребрами.
я тебя нарисую красками:
синий, белый, немного рыжего.
оставайся со мною ласковой,
и тогда мы, конечно, выживем.и мы вырастем, станем сильными,
наши корни вплетутся в вечное.нас хотели порвать и выломать,
а я, видишь, сумел сберечь тебя.
(с) krisberry
Стихотворение найдено в сети в открытом доступе. авторство
сохранено. орфография и пунктуация автора сохранены в неизменном
виде. Если автор будет против его использования, стихотворение
будет удалено.
Глава 1
Марина
– Можно же ребёнка постричь? – крикнула в проход всклокоченная,
явно спешащая куда-то женщина с неудачными бровями и перебором
гиалуронки в губах.
– Жеребёнка можно, – протараторила я. – Падай! – кивнула на
кресло вспыхнувшему румянцем мальчишке.
Парень сел. Мать дала ему ряд цу и поспешила по своим делам. А я
стала выяснять у клиента предпочтения, силясь подавить улыбку.
Бедный малый. Я понимала, почему он покраснел. Тут уже целый
жеребец, а не жеребёнок: парню на вид лет семнадцать-восемнадцать,
как моему Ваньке…
Он взглянул на меня. Внимательно. Едко.
– Под б-бокс, значит, – подытожила я, аж запнувшись от его
взгляда.
Чёрт, красивый какой. Широкие плечи, пропорциональные черты
лица... И шея уже не цыплячья.
А как он смотрит!
Как же он смотрел… Я отлично знала подобные взгляды, но этот мне
запомнился особенно. Я не первый день работала парикмахером, и
давно привыкла к тому, что некоторые клиенты пытаются заигрывать.
Кто-то сразу идёт ва-банк: спрашивают, замужем ли, приглашают
куда-то. Другие поначалу стесняются. Смотрят вот так, смотрят. А
потом начинают руки распускать.
Всё время стрижки я старалась о нём не думать, но мысли то и
дело сводились к его шее, к его изящному профилю, к огненному
взгляду, до самого нутра опалившему меня. Чёрт, совсем я
ополоумела, заглядываюсь на мальчишек...
Я себя уговаривала, что дело не во мне, что любая другая, вне
зависимости от возраста, признала бы, что парнишка хорош. Я же не
рассматривала его, как мужчину. Просто, если можно так сказать,
восхитилась работой творца. Как восхищаются красотой природы,
например, или какой-то картины.
Серёжа (выяснилось, что парня зовут Сергеем) вёл себя прилично.
Сидел тихо, скромно, почти не разговаривал. Вот только смотрел на
меня в зеркало своими светло-серыми, очень выразительными глазами
практически неотрывно, так, что в какой-то момент я даже
покраснела.
Когда он ушёл, я почувствовала, будто только что из-под воды
вынырнула. Глубоко вдохнула, набрала кислороду в лёгкие под
завязку, до боли, выдохнула… а перед глазами всё стоял этот
взгляд.
Сергей
Парни ждали меня на остановке. С ними были девчонки, Леська
тоже. Едва сошёл с автобуса, она кинулась на меня, засосала, вызвав
волну всеобщего галдежа и улюлюканья.
Потом мы упали с ней на лавку.
– Сега-красавчик! – вякнула Тимонина, потрепав меня по
оболваненной башке, за что Леська тут же треснула ей по
граблям.
– Ну чё, – хлопнул себя по коленям Трунин. – Погнали в ЧК
затаримся?
Назавтра было последнее наше первое сентября в «золотом»
составе, и мы решили это дело отметить.
Запёрлись в ЧК (обоснование этому сокращению будет дано
как-нибудь потом), набрали кто чего, кто чем привык травиться,
вышли. Двинулись вдоль набережной. Я, на мне Леська, в смысле, под
руку, дальше Лебедь, Трунин, Тимонина, Ялта и кто-то ещё.
Мне было пофигу, главное, чтобы весело. И нам было весело.
Трунин травил какие-то байки «из склепа», через слово вставляя
коронное «сск». У Ялты то и дело развязывались шнурки, и мы с
Труниным попеременно отвешивали ему пендалей. Девки ржали, как
кони, орали во всю глотку «Я русский» и целовались. Кто с кем.
Леська со мной, естественно.
