А она ужом вьётся вокруг него
– А она ужом вьётся вокруг него, в глаза заглядывает, ластится, что пёс дворовый. Ну парень-то не дурак, он возьми да рвани кофту-то, на ней прям и порвал, а там…
Бабушка делает передышку и, набрав побольше воздуха в лёгкие, выпучив глаза, выдаёт:
– А там… шерсть.
– Ааааах, – шепчут ребятишки, что кружком сидят около бабушки, – шееерсть…
– Ага, шерсть.
– Она оборотень, что ли? – спрашивает самый старший из детей, Димка.
– Конечно, – соглашается бабушка, – оборотень. Василь-то, зря не верил бабке-то.
– Ой – пугаются ещё больше ребятишки, – неужто сожрёт Василя оборотень-то?
– Ну, съест – не съест, покусает – это точно, старших-то слушать надо.
А он, Васька-то, думает, что сам взрослый, сам всё кумекает.
– Ба, ну чё ты опять мелюзгу пугаешь?..
– Молчи, Васыль, – говорит бабушка, – сидишь, вон и сиди…
– Да и не боимся мы вовсе, чё там бояться, – говорит самый старший из малышей, Димка.
– Ну-ну, ночью не прибегай ко мне, когда тебе опять страшно будет, – говорит Вася.
– Да я и не из-за страха, просто Витька храпит и пинается.
– И ничё я не храплю, – обижается Витька.
Все они двоюродные братья-сёстры между собой, приехали к бабушке Варваре в гости. Васька самый старший, ему семнадцать, потом Алёнка, ей пятнадцать, и дальше мелюзга от девяти до пяти лет.
Бабушка сидит и рассказывает внучатам разные сказки и побасёнки, но Васька-то знает, в чей огород камешек.
– Бабушка, и что? Оборотень укусил Ваську?
– Нет, детка, не успел. Бабка-то у Васьки, она же смекалистая, она святой воды набрала, да каааак плеснула, прямо в харю ей, та завизжала, как собака недорезанная, и ну бежать, поджав хвост.
– Ой, – закрыла руками Оленька свой маленький ротик-вишенку, – бабуля, у неё и хвооост?
– А то, она же оборотень…
– Хорошо, что бабушка у Васьки такая смелая, – подскочил Вовка от возбуждения, а то оборотень искусал бы Ваську, рыыы-рррыыы, – накинулся он на Витьку.
Витька соскочил и, сделав зверское лицо, повернулся к Оленьке:
– Ррррыыы, он укусил меня, теперь я укушу тебя, и мы станем оборотнями… ууууу.
– Да хватит вам, – сказал Димка, – Олечка, иди сюда.
Ребятишки разбушевались, разгомонились.
– Ну, ну, черти полосатыя, чего распишшались, а то вот, ухватом, – улыбается бабушка, – Василь, а где Олёна?
У бабушки был свой особый говорок, привезла она его с собой откуда-то из «Рассеи», как говорила бабуля, и внучат своих она называла на свой манер: Митюшка, Любава, Олёна, ВасЫль или Василь, как на ум взбредёт.
А ещё были у неё внуки ВЫтькя и Володькя, и внучка Олюшка.
По правде сказать, были они не внуками бабушке, а правнуками.
Все обожали бабулю, а её сказки заставляли замирать сердца не только родных внучаток, но и соседских, и со всей деревни – прибегали к бабушке Молчановой сказки послушать.
– Алёнка к Светке Давыдовой побежала, – сказал Вася и покраснел.
– Какого лешего она к этим троглодитам попёрлась? Ты чё ли послал?
– Нет, зачем бы я-то? – сказал парень и отвернулся, он ещё не научился врать взрослым и не мог скрыть красноту, что залила его уши, лицо и шею.
– От мори, Васыль, свяжишси с ними, горя не оберёшси.
– Ба, – подаёт голос Димка, которому уже девять лет, – почему ты так не любишь этих Давыдовых?
– Я-то? Да на чёрта они мне сдались, любить их или не любить, не выдумывай…
– Пойду Машке сена дам и двери проверю, – бормочет Васька.
– Иди, – говорит бабушка, – смотри, все засовы хорошо проверь, а то ноне, говорят, волков развелось, абы овец не порезали. Матвей, вон, говорит, у Синицына лога пару встретил, хорошо, что сытые, мол, были, так для виду версты три отмахали следом, близко не подходили. Обратно уже не поехал лесом, по тракту пришлось ехать, забоялси.
