– А твой-то, поди, встречает, весь перрон истоптал, пока ждал. Слышь, Клава, красавец твой ждет не дождется.
– Да хоть бы! Сумку отдам, неподъемная…
– Да ну, только из-за сумки… а сама не соскучилась?
Клавдия делает вид, что не слышит, хотя и прячет улыбку на усталом лице, заглядывая в каждое купе. Ходит она торопливо, почти бегом, привыкла за годы работы. Крикнет кто: «Проводница, чайку бы!» – она в ответ: «Бегу, бегу».
И убирается так же скоро, и белье выдает – шустрая, с ладной фигурой женщина. Напарница так и прозвала ее: «бегучая».
– Ох, и бегучая ты, Клавка, в Москве за тобой не угонишься. И куда торопишься?
– Куда я тороплюсь? Известное дело: заказы выполнить.
Трое суток идет поезд до Москвы. А в столице неполный день стоит, вот проводники и рвутся дефицит раздобыть. Дома-то, как говорится, голяк на полках магазина, а в столице хоть что-то «выбрасывали», места знать надо, да времени бы побольше. В 90-е так и было.
В эту поездку Клава купила кофе, салями, шоколадные конфеты да еще много чего вкусного, что довезти можно. В пакете с импортными надписями лежал пуловер для Гоши, Клава чаще звала его Гошенька. Сошлись год назад, расписались. Дочка хмыкнула на появление Георгия в доме, но ничего не сказала, поняла, что влюбилась мать.
Набитая сумка была такой тяжелой, что Клавдии приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Потом она хватала сумку и бормотала на ходу: «Бегу, бегу, бегу», подгоняя себя. Она и дома по привычке повторяла: «Бегу, бегу, Гошенька», это если позовет рубашку подать или чаю налить.
Уже в метро пора спускаться, на Казанский вокзал торопиться надо, а Клавдия увидела очередь в универмаг. Машинально завернула – больше из любопытства. Очередь двигалась быстро. «Ну а что, метро рядом, доехать успею», – решила она.
Досталась Клавдии в этот раз курточка, кожаная, как раз ее размера. Была эта курточка последней. Пожалела она, что дочери не подойдет: на два размера больше оказалась. А Клавдии в самый раз.
– Что, и примерять не будете? – спросила продавщица. Клавдия молча надела куртку – как будто на нее шили. Стоявшая за ней женщина с завистью сказала:
– Если не берете, так отойдите.
– Чего это я отойду, возьму я ее!
Вещи себе покупала редко. Эта куртка как на голову ей свалилась, совсем случайно. И думала она тогда про Гошу: хотелось ему нравиться, чтобы любовался ею.
К вагону торопилась изо всех сил: «Бегу, бегу», приговаривала она. Напарница тоже только что пришла, скоро состав на посадку потянут.
Уже в дороге, часа через два, как выехали из Москвы, напарница Люда спросила:
– Ну говори, чего купила?
Клавдия достала серо-голубой пуловер для Гоши, как раз под цвет его глаз.
– Ну это вещь! Он и так у тебя красавец, ох, одеваешь ты его, Клавка…
– Я и себе купила.
– Да ну! В кои-то веки себе, ты ведь все мужику своему, дочке, внуку да родственникам Гошиным.
Клава бережно достала кожаную курточку. Трудно было не заметить качественную мягкую кожу, да и сама куртка была так ладно скроена и приятно пахла.
– Ой, Клавка, я еще таких не видела.
– Последняя досталась.
– Ну примерь!
Клава легко надела курточку и смущенно посмотрела на Людмилу. Не привыкшая хвастаться, она почувствовала неловкость.
– Да она же на тебя сшита, как влитая сидит! Ты сразу в ней такая… такая особенная. Вот еще обувь, юбку моднячую и можно по нашему местному «Бродвею» под ручку со своим красавцем прогуливаться, – Людмила спрыгнула и прошлась по вагону, как будто на прогулке: «Лай-лай», тихо запела она.
– Не смеши меня, какой «Бродвей», надену какой раз, – Клава сняла курточку и прижала ее к груди, радуясь удачной покупке.
