Круговорот вспышек света и цветных пятен озарил растворившуюся темноту. Пятна и вспышки двоились и троились, кружились, то ускоряя, то замедляя темп, появлялись и исчезали, мелькали сверху и снизу, справа и слева, давая понять сознанию, что мир живых пока не хочет его отпускать. Рядом со вспышками раздавались гудящие, свистящие и пищащие звуки. Все эти образы давили на болевшую голову, словно говоря: «Смотри и слушай нас! Ты можешь! Приди же в себя!»
Лежавший на кушетке человек ощущал, что в его голове творится непонятный сумбур, и силой воли велел себе сосредоточиться. И постепенно вспышки и пятна перестали вертеться, двоиться и скакать. Они стали обретать чёткость и форму. И вскоре всполохи превратились в лампу, висящую над головой, синие пятна – в крашеные стены, жёлтая клякса – в шкаф, красная – в висящую картину, на которой запечатлён закат на песчаном берегу, а чёрная – в телевизор, стоящий у кровати. Головная боль постепенно затухала.
«Где это я?» – подумал человек, оглядывая помещение. Яркий свет, белый потолок, монохромные стены, кушетка. И – внезапно – пищащий электрокардиограф справа от кушетки и капельница, торчащая из руки. Однозначно больница.
Следующий вопрос шокировал куда сильнее, ибо прозвучал так: «Кто я?» Человек не помнил, кто он такой! Оглядев исхудавшие, но явно бывшие когда-то мускулистыми волосатые руки с крупными кулаками, человек понял, что, по крайней мере, он точно мужчина. И это всё, что он помнит. Думай, думай, голова! Думай, кто ты можешь быть и откуда! Что в мире вообще за страны, какова ситуация в геополитике? И он вспомнил, что мир расколот на две системы. Двумя же сверхдержавами сформированы капиталистический и социалистический лагеря. Не один десяток лет они находятся в состоянии холодной войны друг с другом. И эта конфронтация рискует обернуться настоящей войной, причём ядерной, так как у обеих сторон немало атомных бомб. «К какому же лагерю принадлежу я? – задумался он. – А чёрт его знает!»
Мужчина захотел потрогать своё лицо, но оказалось, что оно обёрнуто бинтами, что делало его похожим на древнюю мумию. Опершись руками на кровать, он приподнял голову, снова оглядывая палату. Окно. За ним – тропический лес. Где-то вдали виднелся город. Ага, больница находится на окраине города, а этаж высокий, как минимум десятый, может, и двенадцатый. Больница на окраине города может принадлежать военной части. А может и не принадлежать.
Внезапно дверь открылась, и вошла симпатичная молодая медсестра с препаратом для капельницы. Пациент, глядя на неё широко открытыми глазами, улыбнулся. Правда, его рот был забинтован, но сестра поняла по глазам пациента, что тот улыбается. Вместо того чтобы улыбнуться в ответ или хотя бы поприветствовать больного, та взвизгнула и выскочила, как будто увидела привидение. В свою очередь, пациент удивился такой реакции: «Что же такое может быть? Неужели я лежал в вегетативном состоянии с диффузным аксональным повреждением головного мозга и меня можно считать овощем?!»
Скорее всего, так и было.
Пациент проанализировал собственный лексикон. Употребление таких слов, как «геополитика», «конфронтация», «диффузное повреждение головного мозга», говорили о том, что его образование, по крайней мере, повыше среднего. «Какое конкретно? – подумал он. – Может быть, я даже врач или биолог? Неясно».
