Предисловие автора
Эту книгу я начала писать в Абхазии. Вернее, я приехала сюда с тетрадью и готовой идеей, но очень скоро поняла, что настоящая история пишет себя сама – стоит только отбросить все ожидания и начать слушать.
Слушать шум горной реки, в котором смешались отголоски давних войн и радость сегодняшнего дня. Слушать тишину, что наступает после того, как в доме гаснет свет, и рождает самые честные разговоры. Слушать людей, для которых слова «один в поле не воин» – не красивая пословица, а закон выживания.
Мне посчастливилось встретить их. Людей, чья гордость не крикливая, а глубоко внутренняя, как корни виноградной лозы в камне. Они научили меня простой и страшной правде: иногда, чтобы найти настоящий сюжет, нужно потерять все свои планы. А чтобы понять человека, нужно отказаться от желания сделать из него героя.
Эта книга – не вымысел. Это попытка передать дыхание этого места, его тепло, его боль и его несгибаемую радость. Это попытка ответить на вопрос, где заканчивается право писателя и начинается ответственность перед чужой жизнью.
Надеюсь, у меня получилось.
Мадина Федосова
Пролог
Бывают места, которые не встречают тебя шумом. Они встречают тебя молчанием. Таким полным и глубоким, что в его гуле начинаешь слышать биение собственного сердца. Таким молчанием встретила меня Абхазия в тот первый вечер, когда я вышла из машины и осталась одна на берегу.
Воздух был густым и тяжёлым, настоянным на запахах, которые я потом долго пыталась разложить по полочкам в памяти. Сладковатый дым ольховых дров, которым топят печи в соседнем селении. Пряная горьковатость полыни, растущей у самой кромки дороги. Свежесть, которую ветер гнал с заснеженных вершин, и, наконец, насыщенный, почти осязаемый запах старого камня и моря. Не того молодого, курортного моря, а древнего, миоценового, будто в каждой крупинке соли здесь заперта история.
Я шла по гравийной дорожке к дому, который сняла на месяц. Справа темнел остов санатория «Энергетик», его пустые глазницы окон смотрели на море с немым укором. Когда-то здесь кипела жизнь, звучала музыка, смех. Теперь лишь шорох волн да скрип моих шагов. На ржавой вывеске, едва читаемой под слоем плюща, кто-то углем вывел: «Апсны – страна души». И в этой надписи, сделанной чьей-то неуверенной рукой, было больше правды, чем во всех путеводителях.
Мой дом оказался старым, каменным, с резными деревянными ставнями. Ключ скрипнул в замке, и мне навстречу пахнуло теплом печного кирпича, сухими травами и пылью. На столе в гостиной лежала записка от хозяйки, написанная красивым, старомодным почерком: «Добро пожаловать. Вода из колонки. Свет может гаснуть. Если что – я в соседнем доме, справа. Мадина».
Я оставила чемодан у порога и вышла на маленький балкон. Внизу, за зарослями ежевики, угадывалась железная дорога, тоже давно замолчавшая. А за ней простиралось море. Не синее, как на открытках, а свинцово-серое в этот предвечерний час, тяжёлое и бесконечно спокойное. Ощущение было таким, будто я не просто приехала в другую страну. Я попала в другое время. В тот его пласт, где жизнь течёт медленно, подчиняясь солнцу и ветру, а не секундной стрелке на часах.
Именно в этот момент, глядя на угасающий день, я впервые почувствовала не уверенность профессионального охотника за сюжетами, а щемящую, почти детскую робость. Я привезла с собой блокноты, диктофон, целый ворох ожиданий и готовых формул. Я искала Горца. Того самого, из романтических книг – сурового, молчаливого, с лицом, высеченным из гранита, и глазами, полными вековой мудрости.
Я нашла его на следующий же день. Вернее, он нашёл меня, когда я заблудилась, пытаясь отыскать руины старого храма. Его звали Астамур. И с первой же фразы, с первого взгляда его спокойных, всепонимающих глаз, я поняла – он идеален. Он был готовым героем, живой иллюстрацией к моему будущему роману.
