«Заговор».
1.
Было обычное майское утро 1652 года; немного хмурое небо грозило жителям уже проснувшегося Парижа небольшим и весьма теплым дождем. Природа расцветала с каждым днем все больше и больше, наливалась яркими красками, благоухала ароматами цветов и нежной, свежей зелени. Улицы города наполняли громкие звуки: люди открывали тяжелые ставни в тавернах, зазывая своих посетителей, всюду слышался топот подкованных копыт и разговоры парижан, на крышах домов ворковали голуби, мешая спать уставшим гостям столицы, остановившимся в верхних комнатах местных трактиров на ночлег.
– Мадемуазель Беатрис! Мадемуазель Беатрис! – тяжелый голос немолодой женщины пытался прорвать пелену шума широкой площади, где началась утренняя ярмарка.
В сооруженных клетках гоготали гуси, пахло свежим хлебом и пряностями, здесь были прилавки с рыбой, дичью и овощами, палатки с эфирными маслами, веерами и прочими мелочами, которые использовались французскими модницами в косметических целях, халаты из Марселя, кружева, песочные часы, удивительно ароматные чаи, апельсины и лимоны, сыры и вина, сахар и диковинные вещи со всего мира, поражающие воображение здешних жителей. Деревенские дети галдели, играя с тем, что можно было стащить у торговцев-родителей: кто-то хвастался яркими лентами и сукном из Руана, кто-то с особым аппетитом уплетал хрустящую вафлю, а кто-то с нескрываемым удовольствием тыкал пальчиками в розовые пятачки любопытных поросят, жующих края плетеной корзины.
Разряженные и громкоголосые цыганки высматривали в толпе свою жертву, и любители всего чудесного и таинственного попадались к ним на крючок. Пока ошеломленные новостью о своем долгом пребывании на этой грешной земле богатые парижане, открыв рот, следили за манипуляциями по линиям на своей руке, сообщники гадалок лихо и незаметно срезали набитые кошельки, висящие на поясе.
Французы, жаждущие зрелищ, наслаждались нелепым видом сиамских близнецов, бритых медведей, наряженных собак, карликов и великанов, участвующих в театральных постановках. Марионеточные представления, яркие и красочные, а также акробаты вызывали у искушенной публики неописуемый восторг. На площади было такое огромное количество людей, повозок, лошадей, что все происходящее напоминало улей обеспокоенных пчел или, скорее всего, огромный муравейник, откуда участники ярмарки, нажившиеся воры и просто обычные зеваки, тащили в сундуках, мешках, на головах ив карманах приобретенное добро.
– Наконец-то, я вас догнала, мадемуазель Беатрис! – выдохнула немолодая дама. Ей было около пятидесяти семи лет, но для своих годов она выглядела вполне свежо. Тело ее было грузным, руки и шея казались большими, а черты лица – приятными и спокойными. Бархатное платье цвета коралла с кружевным воротником было лишено декоративных элементов, популярных в то время, однако ж, удивительным образом молодило женщину и придавало ей шарма. Голубые глаза дамы, излучающие свет, еще сохраняли свой блеск, чуть выступившую седину скрывала небольшая шляпка с мягкого бархата, в тон платья, покосившаяся на бок от ветра. Яркий румянец от волнения ровно лег на ее пухлые щеки.
Мадам де Бон (именно так звали эту женщину) всюду следовала за молодой особой, лет девятнадцати, высокой и хорошо сложенной. Атласное платье золотистого цвета, невероятно роскошное, с бисерной вышивкой в центре лифа и пышными рукавами оттеняло смуглую кожу на оголенных плечах, черные блестящие кудри девушки, ниспадающие на грудь, переливались на солнце. Массивные серьги дополняли ее безукоризненный образ, источающий шик и великолепие; за версту было понятно, что эта гостья ярмарки из высшего общества. Карие глаза с длинными ресницами весело и с нежностью смотрели на пышногрудую даму, которая скривила гримасу от обиды.
