Демьян
- О боже! — стонет та самая красотка
из офиса Павлова. Вера. На сей раз запомнил, но уверен, что уже
завтра забуду.
Не церемонясь, впечатываю ее лицом к
стене, задираю платье, касаясь обнаженных ягодиц. Я с ней не
ласков, да и она не требует. Пальцами нащупываю тонкую едва ли
ощутимую полоску трусиков и грубо стягиваю к её ногам.
— М-м-м, Демьян, — выгибается, точно
пластилин в моих руках и я, как заправский мастер, прогибаю ее
аккуратную спинку сильнее.
Послушная девочка. Вот так.
Она позвонила сама, когда я уже был
на полпути к дому. Задала пару незначительных вопросов о моем дне,
а после предложила заехать в этот морозный вечер к одной скучающей
девушке «на чай». Искушение было велико, потому, недолго думая, я
менее чем через полчаса стоял у ее дверей, а когда Вера открыла, не
стал ждать и тратить время на прелюдии.
Она всхлипывает, стоит моим пальцам
найти ее влажную глубину. Они играют с ней, дразнят, доводят до
исступления.
Вера поворачивает голову в мою
сторону, требуя поцелуя. Однако на поцелуи я крайне скуп и уж
она-то с прошлого раза должна была усвоить этот урок. Умело
уворачиваюсь, хватая ее за шею. Не больно, но достаточно чтобы
зафиксировать и предотвратить последующие попытки. То, что мы спим
второй раз, не дает ей привилегий.
— Давай, милый, — прерывисто шепчет,
руками нащупывая ширинку.
Не так быстро, милая. У меня
на тебя другие планы.
Разворачиваю ее к себе лицом, не
сильно давлю на плечи, и она послушно опускается на колени.
— Он хочет ласки, — гляжу на нее
сверху вниз.
— Тогда он ее получит, — растягивает
на губах игровую бесстыдную улыбку.
Решительно тянется руками к ремню, с
которым справляется ловко и быстро, расстегивает пуговицу и, слава
яйцам, добирается до ширинки, после чего тянет бегунок вниз. Ее
проворные шаловливые пальчики почти добрались к цели. Да, детка,
еще немного…
И я готов к еще одной ночи без
обязательств и условий, где чужда скромность и мораль, как…
— Тебе, кажется, звонят.
Черт!
— Секунду, — хриплю, достаю из
заднего кармана телефон, принимаю вызов.
Вера так и остается сидеть на полу. Я
ей подмигиваю, чтобы немного приободрить и отвечаю настойчивому
нежеланному абоненту.
— Слушаю.
— Сына, — слышу знакомый
самодовольный голос, тотчас же напрягаясь. И какого черта я не
посмотрел, кто звонит? — Что ж ты про своего старика забыл? Не
навещаешь, не звонишь, как в воду канул. А я тут сиди, да гадай,
куда наследничек запропастился.
Это театр и пыль в глаза. Мы никогда
не созванивались, чтобы просто поболтать. Исключительно по
делу.
— Что-то срочное? Я занят.
— Знаю я, чем ты занят, — фыркает. —
Пока ты телками стены обтираешь, эта гнида палки в колёса нам
вставляет, — уже привычным грубым тоном цедит.
— Павлов? — сразу понимаю я, между
тем застегивая ширинку и ремень под расстроенное сопение Веры.
— Он, шакалье рыло! — взрывается
Мурчик. — Напролом попер, сучий потрох! Да я, таких как он, в
девяносто втором за яйца на мосту подвешивал! Ультиматум мне
поставил. Говорит, что если землю не отдам, то старому делу ход
даст.
Теперь мне совершенно точно не до
той, что кошкой трется о мою шею, осыпая жаркими провокационными
поцелуями.
— Какому делу? — отодвигаю Веру.
Нахожу куртку, натягиваю, пока девушка обиженно обжимает стену, уже
без меня.
— Да мало-ли там этих дел! Че я
каждое, что ли помню?! — он замолкает, а затем змеей шипит, — Ну,
ничего-ничего, Андрюшка, поглядим, кто кого натянет. Ну, не дрейфь,
сын, папка уже все порешал. Недолго музыка играла, недолго фраер
танцевал!
Это настораживает. Знаю, я его. И как
решает - тоже прекрасно осведомлен.
— Что ты сделал?
Черт! Если он влез, то из этого
дерьма не выплыть чистым.
— Дуй сюда мухой! — говорит,
по-странному смеясь.
