Беда не приходит одна...
Варя
«Прости, но у нас ничего не выйдет».
Несколько слов, а так больно резали по сердцу. И нет, дело
отнюдь не в человеке, а в собственной бездарности.
Никогда не верила в порчи, однако сейчас была готова идти к
гадалке, ворожее и потомственной ведьме с каким-нибудь нелепым
именем Изергильда. Степень отчаяния: пойду в церковь поставлю
свечку, потом начну резать себе волосы и приговаривать всякую муть,
дабы избавиться от порчи.
Зло пыхтя, я швырнула телефон на стол и, сложив руки на груди,
немигающим взглядом уставилась перед собой.
Подруги, что до этого непрерывно галдели, вдруг смолкли. Мой
мерзопакостный нрав они знали, как никто другой. Все-таки с садика
вместе. Краем глаза я видела, как они переглянулись между собой и
поджали губы.
— Смотрите уже, — рявкнула, зная, что они без
разрешения не полезут в чужой телефон.
Ульяна, недолго думая, схватила и прочитав то, что ввело меня в
бешенство, передала айфон Соне, сидящей рядом.
— Козлина он, Варь — словно прочитав мои мысли,
обратилась ко мне Уля, а только что прочитавшая заклятое смс Соня
фыркнула, тем самым выражая свою солидарность.
Одна Дунька сидела с безучастным лицом. Впрочем, как и всегда, эта
девушка витала в облаках, читая очередной роман. Казалось, книги
уже приросли к рукам девчушки. Если бы за них можно было бы выйти
замуж, Дунька бы уже давно сверкала колечком на ее изящном
пальчике. Эта светловолосая девчонка всегда от нас отличалась своей
наивностью, которую никак нельзя было сосчитать за глупость, верой
в любовь, о которой читала в своих книжках и непосредственной
простой. Полагаю, поэтому мы втроем всегда стояли за эту девушку
горой. Если ее кто-то обижал, то непременно наживал себе
неприятности в виде трех сумасбродных желающих мести и
справедливости фурий.
— Дунька! — выкрикнула Ульяша, которая настоятельно
просила называть ее достопочтенную «скромную» личность не иначе,
как Джулия. Чего мы, безусловно, не делали. Для нас она всегда была
Улька Фролова с третьего подъезда. Блондинистая девчонка в милом
платьице со звездочками и труселях в розовый горошек. К слову,
Уляша начинающая модель, отсюда и нелепое прозвище на английский
манер — Джулия. Ее голубые глаза устремились на Дуньку с
недовольством, чем заставили ту неловко поерзать.
— Что, простите? — растерянно пробормотала она, с особой
любовью заламывая страничку в книге, а затем с сожалением ее
закрывая.
Ее вежливость не знала границ. Даже если девчонке грубили, она
улыбалась и, пропуская мимо ушей все колкости в свой адрес,
искренне интересовалась делами этого человека, а когда тот в
смятении смотрел на это чудо, Дунечка добродушно улыбалась и желала
хорошего дня, и отнюдь не со злыми помыслами. Своей добротой она
загоняла людей в тупик. Пожалуй, поэтому на эту девушку нельзя было
обижаться, это было бы кощунством.
Ульяна пальцем указала на телефон и Аида Бобрич, она же Дунька,
тотчас же сообразив, что от нее требуется, схватила гаджет в
руки.
— Ну дела, — пробормотала, нахмурив бровки домиком.
— Может он просто погорячился? — попыталась она оправдать
теперь моего бывшего недопарня.
— Ой, Дунь, не сейчас! — закатила глаза Сонька, поправляя
свою дизайнерскую кофточку, недавно приобретенную в Париже.
К слову, Сонечка только оттуда вернулась, а затем помчалась к
своим, как она в шутку говорила, бабонькам на встречу. Неделя
осенних каникул без этой зазнайки были унылыми. У этой эффектной
платиновой блондинки, которая ой как любила повторяться дурочкой,
было шило в том месте, где ее спина заканчивало ее благородное
название. И даже к двадцати годам не собиралось
униматься.
София Павлова не жила с нами в одном доме. Она жила в частном
секторе в огромном коттедже, который должно быть стоил, как все
наши квартиры вместе взятые. Пожалуй, Соня-плаксена и вела себя под
стать, однако с нами она снимала маску избалованной мажорки и
становилась той девчушкой, которая, как и все мы, лазила по гаражам
и воровала у соседей абрикосы с палисадника.
