Меня разбудил хохот. Звонкий, дребезжащий и будто пытающийся проникнуть в голову, как назойливая пчела. Ее хохот я бы узнала из тысячи звуков. Так смеялась моя младшая сестра. Открыв глаза, уставилась в темное полотно портьер, которые закрывали огромное окно. Когда-то я любила смотреть в это окно.
– О, мисс Диана, вы проснулись.
Повернув голову на голос, кивнула и вновь отвернулась.
По комнате, словно мышь кралась Селена, моя служанка.
– Почему она опять шумит?
Селене не нужно было объяснять, из-за кого я проснулась, и кто стал виновником моего отвратительного настроения.
– Ваша сестра поднялась сегодня чуть ли не с первыми петухами, – хмыкнула служанка, подбираясь ко мне.
На скрип половицы я обернулась и увидела, что в руках у Селены был тяжелый деревянный поднос с чашами. Поднос она поставила на столик. Наморщившись, позволила ей помочь подбить мне подушки и принять вертикальное положение.
– Вам нужно? – Она кивнула на одеяла, скрывающие мое тело, ясно давая понять, какую помощь предлагала.
– О нет, не нужно, – хрипловатым ото сна голосом ответила и ощутила себя мерзко. Впрочем, так чувствовала себя каждый день.
Каждое утро, когда просыпалась, а ведь перед сном молилась деве Алистере, помощнице для заблудших душ, чтобы она освободила меня от оков тела и забрала к себе, в белые чертоги, боялась, что опозорилась вновь.
– Тогда позавтракайте, а после примем ванну. Я уже позаботилась, чтобы для вас приготовили воду внизу.
Кивнув, я потянулась к подносу, который Селена поставила передо мной, и подхватила небольшую дольку яблока. Служанка покачала головой, но промолчала. Она знала, что от того, что мне приносили каждое утро на завтрак, я оставлю большую часть. Практически обездвиженная могла не есть и сутки, но Селена, как и полагалось верной служанке, впихивала в меня еду даже тогда, когда я отчаянно сопротивлялась. Наверное, благодаря ее стараниям все еще была жива, и дева Алистера не забрала меня в белые чертоги.
– Спасибо, – голос надломлено дрогнул.
Она кивнула, разглаживая невидимые складки на переднике.
Между нами повисла тишина. Я смотрела на чашки, желая, чтобы они испарились. Селена исподтишка поглядывала на меня, желая, чтобы я наконец-то поела как полагается девушке, а не птенчику. Запихнув в рот вторую дольку яблока, я вздрогнула, когда дом сотряс новый всплеск хохота.
– Она принимает подарки, – пробубнила Селена, бросив быстрый взгляд на запертую дверь. – Для мисс Марианны привезли дюжину коробок, не меньше.
Сегодня у моей сестры день рождения. Восемнадцать лет. День совершеннолетия. Три года назад я также задорно и с хохотом встречала поздравление и открывала подарки, не думая, что уже через несколько месяцев…
– Мисс Диана, я могу попросить вашу матушку, чтобы она просила мисс Марианну вести себя чуточку тише.
Покачав головой, я отвергла заманчивое предложение служанки, которое превратило бы праздник сестры в скандал, и надкусила третью дольку. Мой лимит обычно значился в пределах пяти долек. Сегодня я не хотела есть вообще. И лишь для Селены готова была побороть тошноту и воткнуть в неживой рот оставшуюся дольку.
– Пусть веселится. Я ведь тоже так веселилась.
Селена громко выдохнула.
– Мисс Диана, вы всегда вели себя сдержано, даже в день своего совершеннолетия. По крайней мере, так громко не смеялись. Ведь леди не подобает хохотать как торговке с базара.
Уголки губ исказились в полуулыбке, быстро померкнувшей под новым приступом тошноты. Прижав раскрытую ладонь ко рту, я наблюдала, как Селена засуетилась, подбежала ко мне и выхватила салфетку, протягивая ту к лицу.
– Вот, возьмите. Если совсем беда, я подам чашу.
– Не нужно, – протолкав горький ком из слез и яблочной кашицы в горло, промокнула губы салфеткой и опустила ту поверх остатков фруктов. – Хватит.
