– Это же я! – я услышала звонкий девичий голос, пробившийся
через пелену сна. – Папочка, ты гений!
Голос был настолько звонкий, что резал уши. Капризный, его
хозяйка явно ни в чем не знала отказа. Откуда вообще взялась эта
девица в моей квартире? Или я все еще сплю? Я попыталась открыть
глаза, но ничего ничего не получилось. Веки были тяжелыми,
неподъемными.
– Папочка, у нее ресницы дрожат! – голос девушки зазвенел еще
громче. Совсем чуть-чуть и она перейдет на ультразвук. – Смотри!
Смотри!
– Тише, Кларисса, – у отца девушки голос глубокий, низкий,
властный. Так говорят люди, привыкшие отдавать приказы. – Это
хорошо. Значит, скоро очнется. А могла бы так и остаться на грани
миров.
– В смысле? – я распахиваю глаза и резко сажусь.
Сразу начинает кружиться голова, поднимается тошнота. Я хватаюсь
за виски, чтобы голова просто не лопнула. Зажмуриваюсь, потому что
свет режет глаза.
– Кларисса, подай бокал с зельем, – приказывает мужчина.
– Не буду я пить никакого зелья, – отказываюсь, с трудом шевеля
губами.
– Нужно, – твердо произносит мужчина. – Сразу станет легче.
Незачем так страдать, симптомы сами будут проходить в течение
недели, зелье снимет их за пять минут. Пей, не упрямься, – и
добавляет с угрозой: – Иначе силой волью.
– Пей! – капризничает Кларисса. – Я приказываю!
Хотелось ей ответить, но победило желание почувствовать себя
лучше. Я послушно позволила себя напоить прохладным напитком с
нотками мяты. Очень приятным на вкус. И снова упала на подушку.
Голова кружилась даже с закрытыми глазами, в ушах грохотали
барабаны и я не сдержала стон. Минуты казались мне бесконечностью,
но неприятные ощущения стали отпускать.
– Где я? – спросила, осторожно приоткрыв один глаз. Убедившись,
что не больно, открыла и второй. Что я не дома, было понятно
сразу.
Нет в квартире комнаты с таким высоким потолком и шикарной
обстановкой. Позолота, резьба, роспись – все это походило на
интерьер дворца.
– Тебе выпала великая честь, – пафосно начала Кларисса, которую
я не видела, – выйти вместо меня замуж.
– Чего-о?! – я снова резко села. Вот сейчас я могла видеть
обладательницу высокого капризного голоса. И это заставило меня
потереть глаза, зажмуриться, снова открыть. Но картинка не
изменилась.
Возле кровати стояла я. Я! Только одетая в дорогое платье,
расшитое причудливым узором и украшенное бисером. Прическу такую я
тоже никогда не носила. Красивая, но в наше время смотрится
странно. Слишком причудливая, сплетенная из локонов и украшенная
драгоценностями. Таких дорогих сережек у меня точно никогда и быть
не могло.
Кларисса была моей копией. Богатой, аристократичной и
высокомерной. Она разглядывала меня, поджав губы. На умело
накрашенном лице сквозило ледяное презрение.
– Папочка, у нее глаза зеленые, – произнесла так, будто это
высшее оскорбление. – Они ужасны. Просто кошмарны.
– Какие есть, – огрызнулась я. – Мне вот твои бледно-голубые
тоже не нравятся. Портят все мое лицо.
– Много ты понимаешь! – Кларисса вздернула тонкий нос. А вот мой
немного шире. – Такой цвет – признак чистейшей аристократической
линии. Да и просто красивы.
– Значит, меня замуж не возьмут, – я широко улыбнулась, а
Кларисса прищурилась, ее щеки окрасились ярким румянцем.
– Возьмут, – прошипела она. – По капле специального зелья и твои
глаза будут нужного цвета. Да, папочка?
– Ри, дорогая, – наконец-то я увидела обладателя властного
голоса, – не запугивай девушку. Твой дрожайший жених на такую
мелочь совершенно не обратит внимания.
Мужчина, приходящийся отцом моей копии, был высок и сухощав.
Седина посеребрила его волосы, которые он собрал на затылке в
хвостик. Я такие прически в фильмах видела. В жизни мужчины носят
хвостики, но не перевязанные черной шелковой лентой. Костюм сидел
на его фигуре безупречно. Холеные тонкие пальцы мужчины были
унизаны перстнями с яркими камнями. В белоснежном платке сияла
булавка. Накрахмаленный воротничок так подпирал его щеки, что мне
показалось – одно резкое движение и ткань рассечет кожу.
