* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© Арчер А., 2021
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021
Я вижу время. Его течение призрачно. Его колебания иллюзорны. Время незыблемо. Оно было древним задолго до рождения первой звезды и будет длиться после того, как последний квант станет прахом. Время вечно. И Я – равен времени.
Я вижу пространство. Оно полнится радужным сиянием бесчисленных преломлений. Им нет предела. И каждое соткано из сотен тысяч измерений. Пространство всеобъемлюще. И Я – равен пространству.
Я вижу Вселенную. Ее непостижимая сущность украшена миллиардами ледяных огней, выстлана густым сумраком бесконечности. В холодном безмолвии Вселенной Я созидаю пространство и время. Я – равен Вселенной, и Я есть воплощение вечности.
До рассвета оставалось тридцать девять минут. Алексею Уварову снова не спалось. Он стоял у окна и уныло разглядывал заросший травою двор. Тьма пугала его, зябким сквозняком прикасалась к сердцу. Он был одинок, как бывают одиноки лишь глубокие старики. И в каждом мгновении отступающей ночи ему мерещилась смерть.
Когда-то его утра пахли ожиданиями и свежемолотым кофе. По утрам он всегда ощущал себя немного иначе. Будто что-то поменялось за ночь. Будто он проснулся другим человеком. Все события дней предыдущих отступали и на время теряли свое значение. С каждым рассветом начиналась новая жизнь.
Теперь его утра были наполнены ностальгией и горькими лекарствами. Рассвет стал единственным утешением и одним из немногих доступных ему удовольствий. Рассвет стал его наваждением, призраком все дальше ускользающего будущего. Каждый восход солнца мог оказаться для него последним, и эта мысль заставляла его особенно остро ценить момент начала нового дня. Алексею Уварову было восемьдесят семь лет.
Последние годы он жил, считая дни, часы и минуты. Осознание ценности времени пришло к нему после второго инфаркта, когда врачи еле вытянули его с того света. Долгие дни в реанимации ждали его последнего вздоха, но вопреки всему сердце продолжало биться. С тех пор минуло тысяча шестьсот двадцать девять дней – немалый срок и личная победа. Над временем и над смертью. Он отсчитывал каждый день – двадцать четыре часа, тысяча четыреста сорок минут, восемьдесят шесть тысяч четыреста секунд. Секунды нравились Уварову больше всего. В секундах он был почти бессмертен. И все же он понимал, что дни его сочтены и с каждым прожитым часом приближается неизбежный конец. Не верил в чудо, не тешил себя грезами о загробной жизни и продолжении существования в иных мирах. Смерть означала небытие, вечный сон без надежды на пробуждение. И эта беспощадная окончательность сводила его с ума.
Всю жизнь он посвятил научным изысканиям, лишь изредка отрываясь от микроскопа, чтобы с холодеющим сердцем осознать, что однажды умрет. Он любил жизнь и не мог представить мир без самого себя. Собственное несуществование казалось тупиком, гранью, за которую он не мог проникнуть в своих раздумьях. Он умрет, и вместе с ним умрет все, что делало его человеком, являлось его сутью. Умрут его истины и заблуждения, умрут сожаления и несбывшиеся грезы, ожидания, разочарования, надежды… Его личность, его разум – столь совершенная совокупность уникальных эмоций и черт, – куда все это могло исчезнуть? Ни медицина, ни религия, ни философия ответа на этот вопрос не знали. Только домыслы, да околонаучные споры, не дающие ни ясности, ни утешения. И если бы он мог повернуть время вспять… Скольких ошибок мог бы он избежать, как многое хотел бы исправить…
