I
Багровое солнце садилось за вершины Кавказа, окрашивая красивым ровным цветом их и небо вокруг. И сразу же ощущалось веяние прохлады. Я поежилась и запахнула кардиган.
– У нас так, – сказал о. Иоанн, – после заката сразу становится холодно, как бы жарко днем не было. На то оно и предгорье…
О. Иоанн был среднего роста, с большими выразительными глазами и окладистой черной бородой, в которой уже проглядывала седина. Ходили слухи о его прозорливости, поэтому отовсюду к нему приезжали люди со многими вопросами и бедами, даже издалека. Стучали в окна с раннего утра. «Дайте батюшке хоть поесть!» – сетовала матушка. Иногда еда для о. Иоанна была непозволительной роскошью. Про сон уже говорить нечего.…И сейчас, сидя с ним в беседке за чаем, я думала, не обременяю ли его…
– Так вот я отдыхаю, за чаем, – будто услышав мои мысли, сказал вдруг он.
– Батюшка, расскажите о своем детстве!
– Да что там рассказывать.…Родился я в терской казачьей станице. Родители мои, к великому сожалению, были неверующие. Маму я почти не видел, она много работала, а отец страдал страстью пьянства (упокой Господи его душу!). И если бы не молитвы предков, может ни я, ни сестра моя (которая сейчас матушка), не воцерковились бы.
– А кто же ваши предки?
– Прадед мой канонизирован православной церковью, как новомученик.
– Расскажите о нем, пожалуйста!
II
– Ух, ну и жара сегодня, однако!
– Макушка лета!
Прихожане расходились по домам после праздничной службы Владимирской иконы Божией Матери.
– Хорошую проповедь батюшка рассказал, про смирение! – сказал староста церковный Степан Семенович.
– Да! А народу – то сколько было! И на улице даже люди стояли! – ответил Василий Киреевич.
– Соскучился народ по службе! Тяжело ведь без церкви! Как бы там большевики не говорили!
– А вот услышат тебя сейчас и донесут!
Время было тревожное.1937 год. Расцвет репрессий. Боялись слово сказать, ведь ни за что можно было загреметь в тюрьму, а иногда и на тот свет.
– Да что нам бояться! Господь с нами!
Односельчане попрощались и пошли по домам, один только Степан загляделся на поля, приложив руку ко лбу. «Красота-то какая, Господи!» Степан Семенович Митюшкин привык во всем видеть красоту творения Божия. Да и как тут не заглядеться: село Покров Нижегородской губернии (которая в 1936 году была переименована в Горьковскую область) расположено было на живописных холмах и полях, которым конца-краю, кажется, нет. Бывало, притихнешь, заглядишься вдаль, и чувствуется присутствие Божие. Как поэт сказал: «пустыня внемлет Богу!» И мысли сразу о Страшном суде… Степан начинал незаметно для себя молиться.…Вырос он в семье зажиточных крестьян, которые имели мельницу. Их раскулачили в начале 30 —х, теперь они питались только продуктами собственного огорода. Отец и дед были глубоко верующими, часто паломничали по святым местам, беря с собой детей и внуков. Помнит Степан, как шел с дедом, уставши, начинал хныкать, а дед бросит палку: «а ну беги за ней!» И маленький Степа бежит, уже забывши про усталость. Так и добирались до места.
Предки Степана были недюжинной силы. Ходили слухи, что один из них ударом кулака быка завалил. Сам Степан был невысокий, коренастый, с широкими плечами и большими ладонями. Ему уже перевалило за 60,но в огороде он хорошо управлялся.
Церковь стояла на пригорке, так что издалека можно было увидеть купола с крестами. На службу приехали трое батюшек из окрестных сел и множество прихожан из разных мест. Действительно, люди соскучились по церкви. Церковный староста Степан и местный священник хорошо знали, что идут на огромный риск. Но любовь к Богу и матери-Церкви была сильнее страха.
