Павел Петрович Башметов, начальник особого отдела РУВД и, стало быть, Самсонова, сидел после окончания рабочего дня у себя в кабинете и курил сигару, специально приобретенную по особому поводу: его дочь Вероника окончила школу.
– Документы решили подать сразу в три вуза, – говорил Башметов, попыхивая сигарой. Окно было распахнуто, и за ним качались на небольшом ветру тонкие ветки яблони. – В Корабелку, Политех и Университет путей сообщения. Баллы у нее высокие, должно хватить. Правда, говорят, что туда берут пацанов в основном. Вот только не очень-то они идут в технические вузы нынче.
Башметов поерзал, поудобнее устраивая массивное тело в кресле. За последние годы он здорово пополнел и, кажется, не собирался останавливаться на достигнутом. С тех пор как Башметова назначили руководителем так называемого «серийного» отдела, жизнь его стала куда как спокойней: в России маньяки водились не в таком количестве, как в США или Южной Америке, что весьма Башметова радовало.
В кабинете присутствовали подчиненные Башметова: опера Рогожин, Морозов и Горелов, следователи Дремин и Коровин. День выдался на редкость жаркий, и все присутствующие изнывали от духоты. Вонь от сигары лишь усугубляла тяжелую атмосферу кабинета, и полицейским больше всего хотелось выбраться на улицу, где по крайней мере ощущалось дуновение ветерка.
Самсонов примостился на подоконнике, вертя в руках пластиковый стакан с безалкогольным шампанским. Он тоже был следователем, но вскоре должен был пойти на повышение – по крайней мере так считал его начальник. У самого Самсонова на этот счет были серьезные сомнения: не столько из-за того, что существовали и другие претенденты, сколько потому, что он не был уверен, что действительно хочет и дальше заниматься полицейской работой. В последнее время маньяки не объявлялись, и Самсонов начал откровенно скучать, даже подумывал подать рапорт о переводе обратно в «убойный» отдел – там по крайней мере отдыхать было некогда.
Почему же он перешел сюда, под начало Башметова? Все дело было в том, что в последнее время дела, которые он вел, казались ему все однообразнее, дни превращались в рутину, и он чувствовал, как постепенно превращается в машину для заполнения отчетов, протоколов и прочих бумажек. Больше половины дел представляли собой банальнейшую бытовуху, и расследовать там было особо нечего: то мужик спьяну зарежет жену и сам вызовет полицию, то жена огреет неверного супруга сковородой по голове – и опять же вызовет полицию.
Самсонов слишком хорошо помнил, для чего пошел служить в полицию. Перестать болеть душой за свое дело означало для него предать человека, которого он не мог вычеркнуть из своей жизни, несмотря на то что того давно уже не было в живых. И он не хотел тратить время на то, что мог бы сделать каждый мало-мальски обученный следак. Самсонов мечтал вести дела, требующие полной выкладки. И еще он хотел ловить и сажать демонов в человечьем обличье – маскирующихся под людей монстров, не ставящих чужую жизнь ни в грош.
Следователь провел ладонью по короткому ежику светло-русых волос (подстригся он только вчера и еще не привык к новой прическе, хотя Карине она понравилась) и пошевелился на подоконнике, принимая более удобную позу, при этом кобура немного съехала и уперлась во внутреннюю сторону плеча. Полицейский досадливо поморщился и непроизвольно сжал пластиковый стаканчик, едва не выплеснув его содержимое себе на джинсы.
– Я обещал Нике закатить вечеринку, – сказал Башметов, обводя подчиненных добродушным взглядом. – Собственно, практически все готово. Вы все приглашены. Отказов не принимаю.
