Аккуратная маленькая старушка на фоне опрятной финской деревни – какая идиллия. Во дворе хутора, состоявшего из нескольких выкрашенных красной краской строений, хлопотала симпатичная старушка. В руках у нее была желтая лейка, которой она поливала фиалки у стен. Ласточки, свившие себе гнездо под крышей, щебетали у нее над головой, изредка взмывая в ярко-синее небо. Шмели сонно жужжали, на лужайке лениво дремала сытая кошка.
Поодаль, на краю леса, стояла простая деревянная банька. Дело было к вечеру, и из трубы поднимался сизый дым. Возле тропинки, ведущей к бане, виднелся колодец, на крышке которого стояли два красных пластиковых ведра.
Старинный двор был на зависть чистым и ухоженным. Метров двести южнее виднелась деревня: несколько дворов, пленочный парник, молотилка и коровники, на задворках – разбитые проржавевшие машины, заросшие крапивой. Из деревни доносился Раздражающий стрекот мопедов, а откуда-то издалека – ровный шум железной дороги.
Дело было в северном Сиунтио в отдаленной деревеньке Хармисто, где имелись свой магазинчик, почта, сберкасса, ржавеющий ангар и десятка с три дворов. До Хельсинки – пятьдесят километров.
Старая женщина отнесла в баню несколько ведер воды. На пути от колодца ей пришлось несколько раз остановиться, чтобы перевести дух. В бане она подкинула дров в печку, проверила температуру воды и немного прикрыла заслонку дымохода.
Глядя на нее, можно было подумать, что старушка родом из этих мест, всю жизнь прожила в этой деревеньке и теперь благополучно доживает свои последние годы в избушке с кошкой и фиалками. Но этот вывод был бы ошибочным. Потому что если приглядеться к рукам старой женщины, то можно заметить, что на нежных руках ее с тонкими пальцами не было мозолей, оставленных тяжелой работой. Эти руки не знали тяжелой работы в поле, никогда не приходилось им доить сотни коров на господской ферме. Свои длинные седые волосы пожилая женщина причесывала на городской манер, осанка тоже выдавала в ней горожанку. Одета старушка была в чистый хлопчатобумажный костюмчик в бело-синюю полоску. Она была больше похожа на довольную жизнью богатую дачницу, чем на крестьянку, измученную варикозом и перхотью.
Сегодня старушка получила пенсию в сберкассе в Хармисто. Можно было предположить, что получка еще больше украсит этот чудесный летний денек, но не тут-то было. На самом деле, старушка ненавидела день, когда ей выдавали пенсию, потому что именно в этот день она ожидала неприятный визит из Хельсинки. И так уже несколько лет подряд.
Стоило пенсионерке вспомнить о предстоящем визите, как настроение у нее резко ухудшилось.
Обессиленная, она упала на садовые качели, прижала к себе кошку и выдохнула:
– Господи, избавь меня от этой пенсии!
Старушка бросила осторожный взгляд в сторону проселочной дороги, по которой должны были приехать гости из Хельсинки. Ее так и подмывало выругаться. Выругаться грубо, как ругаются мужики и солдаты в армии, но пенсионерка сдержалась. Ведь она была женщина воспитанная и приличная, и к тому же вдова, которой не пристало употреблять бранные выражения. Но во взгляде, обращенном на дорогу, полыхала ненависть.
Старушка резко вскочила и поспешила к бане, кошка последовала за ней. Плеснув воды на каменку, она с такой силой двинула заслонку, что с печки посыпалась побелка.
Эта пожилая приятная женщина была полковница Линнеа Раваска, в девичестве Линдхольм, родившаяся в Хельсинки в 1910 году. Вдовой полковника Райнера Раваски Линнеа стала в 1952 году, в том самом году, когда Хельсинки принимал у себя Олимпийские игры. Выйдя на пенсию, она поселилась в Хармисто в избушке, в которой из современных удобств было только электричество. Она одна вела хозяйство, это было не так сложно, потому что одинокой старой женщине с кошкой много не надо. Но если бы все было так просто… Дела у старой вдовы полковника обстояли куда хуже, чем это можно себе представить.
