ГЛАВА ПЕРВАЯ
2008, июль
Он сразу не понравился ей. Слишком красивый, странно, бывает же
такое. Высокий, с идеальной модной стрижкой черных, блестящих
волос, с ухоженной щетиной, в элегантной одежде, этот мужчина
вызывал желание… развернуться и убежать. Она бы это и с радостью
сделала, если бы могла. Оставалось только позволить ему рассмотреть
себя – черные глаза, невероятно притягательные, завораживающие
своим редким, насыщенным оттенком, тая в себе усмешку, изучающее
заскользили по лицу молоденькой девушки. Щеки тут же защипало от
стыда – не каждый день на тебя обращает внимание такой красавец. Не
выдержав, Айсылу опустила взор вниз, делая вид, что рассматривает
свои кроссовки. Она пыталась совладать с чувствами, охватившими ее
нежное сердечко – но тщетно, в конце концов, не каждый, же день с
тобой такое случается. Не каждый день ты покидаешь родные стены и
уезжаешь жить к совершенно незнакомому, пусть и невероятно
красивому, но чужому мужчине.
Сутками ранее, один из городков Татарстана.
Просторный зал, залитый утренним солнцем, был наполнен
несколькими звуками: музыкой, что лилась из недр черного,
блестящего рояля, голосом – чарующим, чувственным, что издавала
молоденькая девушка и, совсем не различаемым, кроме самой Айсылу,
стуком пальцев по гладким, прохладным клавишам музыкального
инструмента. Стоящая возле девушки худощавая женщина, с заметной
сединой в густых волосах, стянутых на затылке в тугой узел, прикрыв
глаза, наслаждалась пением и игрой своей ученицы. Когда Айсылу,
изможденная, выложившись на все сто процентов, закончила, раздался
голос Натальи Петровны, как всегда, с холодными нотками, и если бы
не слова одобрения, девушка вряд ли бы догадалась, что ее
преподаватель довольна.
- Блестяще, Айсылу, - Наталья Петровна развернулась к ученице,
смерив ту оценивающим взглядом. – Думаю, твои дедушка и бабушка
будут довольны тобой. Я сообщу им, что ты делаешь значительные
успехи, и, думаю, мы сможем договориться с руководством
консерватории, чтобы тебя зачислили.
Не успела Айсылу что-то ответить, уж слишком ошарашили ее слова
Натальи Петровны (хоть они и были ожидаемы), как преподавательница,
попрощавшись, вышла из зала, оставляя девушку наедине с ее мыслями.
Айсылу провела кончиками пальцев по клавишам, те приглушенно издали
хорошо знакомые звуки: девушка, прикрыв глаза, заиграла тоскливую
музыку – она больше подходила для ее настроения, нежели другая,
игривая. Айсылу играла и играла, поглощенная своими чувствами и
невеселыми мыслями. Секунды потекли, незаметно превращаясь в
минуты. Пальцы скользили по гладкой, такой досконально изученной
поверхности клавиш дорогого инструмента – фа диез, ля бемоль. Да,
он был действительно дорогой – об этом сразу же сообщила бабушка,
когда рояль втащили в их дом. Только вот Айсылу не просила его
покупать. Она вообще не хотела играть на нем тогда, девять лет
назад. Как и сейчас.
Девушка, ощутив волну протеста в груди, распахнула глаза и с
силой, с ощутимым грохотом, закрыла рояль. Он так бабахнул, что на
миг показалось, что что-то взорвалось. Или же… ? Не успела Айсылу
понять, что случилось, как через приоткрытое окно в комнату
ворвался запах дыма – горький, густой. Он нарушил утреннюю
прохладу, поглощая ее своим удушающим ароматом. Не на шутку
испугавшись, девушка рванула к двери, и, едва открыв ее,
столкнулась со своей бабушкой – та, обеспокоенная, схватила внучку
за плечи, утягивая из зала в сторону спальни. Надо добавить, что
бабушку было трудно вывести из царственного спокойствия, присущему
ей. Но сегодня, видимо, случилось что-то экстраординарное, раз даже
она выдала свои эмоции. Тревога застыла на светлом лице бабушки,
пока она, пытаясь подобрать нужные слова, вглядывалась в лицо своей
единственной внучки. Морщины, которые раньше Айсылу вроде как не
замечала, резко обозначались на лице старой женщины. Наконец,
Гюзель Касымовна взяла себя в руки и нарушила тишину своим голосом,
тихим таким, спокойным:
